Букреев Игорь Николаевич (р. 28.07.1929)
C 1984 года заместитель министра электронной промышленности СССР, с 1986 по 1991 годы первый заместитель председателя Государственного комитета СССР по вычислительной технике и информатике, с 1988 по 1992 годы — вице-президент Межправительственного комитета по информатике ЮНЕСКО, с 1987 по 1991 годы — президент Всесоюзного общества по информатике и вычислительной технике
Аннотация. Интервью журналу «Информационное общество» дает один из пионеров отечественной электронной промышленности, энтузиаст становления информационного общества. В его ярких воспоминаниях отмечены разные этапы развития советской электронной промышленности, в том числе микроэлектроники. И.Н. Букреев рассказывает о работе в области создания оптической вычислительной техники, о формировании нового научного направления - оптоэлектроники. Воспоминания касаются драматических моментов, связанных с развитием радиопромышленности, производством первых советских персональных компьютеров, развитием автоматизированных систем управления предприятиями. Яркая картина развития научной и технической мысли дана на фоне непростой атмосферы работы в научно-исследовательских учреждениях, на промышленных предприятиях, в государственных структурах и окрашена личными впечатлениями автора.
Ключевые слова: кибернетика, информатика, электронная техника, электронная промышленность, вычислительная техника, микроэлектроника, развитие информационного общества, оптические вычислительные машины, цифровые ЭВМ, персональные компьютеры.
Т.В. Ершова:
Игорь Николаевич, давайте продолжим нашу беседу. Как долго Вы руководили НИИ микроприборов? Что происходило в отрасли, чего удалось достигнуть?
И.Н. Букреев:
Шел 1968 год. В электронной промышленности происходили большие перемены. Она окрепла, появилось много новых предприятий, осваивались новые технологии. Масштабы производства электронных приборов выросли в сотни раз. Советская электронная промышленность становилась одной из крупнейших в мире. В этом личная заслуга Министра электронной промышленности Александра Ивановича Шокина. Впоследствии он стал Лауреатом Ленинской премии, дважды Героем Социалистического труда. В этом году мы будем отмечать его столетие со дня рождения. В Зеленограде ему установлен памятник.
Наконец микроэлектроника заняла видное место в ряду другой электронной техники. В этой связи встал вопрос об организационном оформлении сложившегося положения. В результате было организовано Главное Управление микроэлектроники МЭП СССР, а меня назначили его начальником.
Покидал я НИИ микроприборов с огромным сожалением. С ним был связан хотя непродолжительный, но замечательный период моей жизни. Я воочию видел весомые результаты своей работы. Однако сознание того, что необходимо передавать накопленный опыт другим коллективам, мирило меня с этой ситуацией.
В Главке создавалось одновременно более двух десятков новых предприятий с разной специализацией. Для ускорения их строительства была разработана модульная конструкция промышленных зданий. Площадь модуля составляла десять тысяч квадратных метров. Если возникала производственная необходимость, число модулей можно было наращивать. В модулях можно было организовывать практически любое производство электронной техники. Предприятия создавались по всей стране. При этом большую роль играли политические соображения. Предпочтение отдавалось размещению новых предприятий в национальных республиках. Доводы были такие: занять населения работой, малая материалоемкость и энергоемкость производства, высокая культура производства. Предприятия (НИИ, КБ и заводы) строились на Украине, в Белоруссии, в Латвии, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане. Были и другие мнения. Предлагалось размещение предприятий в Центральной России, в Сибири, около центров науки и промышленности – там, где были высококвалифицированные кадры. Я был сторонником второго варианта, в связи с чем мне было указано на непонимание политики государства. Но кто тогда мог подумать, что эти ценнейшие предприятия со временем останутся за границей и Россия практически лишится своей микроэлектроники?
Работа в Главке была интересной, ведь здесь приобретались новые знания, опыт. Однако особых результатов своей работы мне увидеть не удалось. Через год работы в Главке меня назначили заведующим сектором электронной промышленности в отделе оборонной промышленности ЦК КПСС.
Отдел был практически бюрократическим. Занимался он только вопросами промышленности и никаких специфически партийных нагрузок не нес. Но за ним стоял авторитет ЦК КПСС. Отдел отслеживал научно-технический уровень оборонных министерств, контролировал выполнение планов, занимался возникавшими крупными проблемами, требующими решений со стороны руководства страны. Вторым центром управления оборонной промышленностью, была Военно-Промышленная Комиссия Совета Министров СССР (ВПК). Она была ближе к конкретным разработкам вооружений, к их планированию и производству. И Отдел ЦК, и ВПК курировали восемь оборонных министерств. Иногда их действия пересекались, что вызывало нервозность с обеих сторон.
В секторе электронной промышленности было всего пять сотрудников-инструкторов. Каждый из них вел одно-два направления деятельности Министерства. В отделе сектор считался одним из крупных. В ВПК была такая же картина. Эту информацию я привожу для того, чтобы показать масштаб советского бюрократического аппарата, занимавшегося огромной военной промышленностью, в сравнении с масштабами современного бюрократического монстра.
Характер работы в этом отделе коренным образом, отличался от характера работы в промышленности. Основным отличием являлась жесткая дисциплина и высокая ответственность за принимаемые решения. С этим можно было мириться. Но гнетущая обстановка постоянного морального напряжения, ожидания очередных неприятностей иногда доводила до предела. Была еще безразмерная ответственность за чужие недоработки, поступки, случаи и многое другое. Не скажу, что это было спецификой работы всего аппарата ЦК. Вовсе нет. Это была специфика только отдела оборонной промышленности, заведующим которого был И.Д. Сербин Сербин Иван Дмитриевич (1910-1981) – заместитель заведующего Промышленно-транспортным отделом ЦК КПСС (1952-1953), заведующий сектором Промышленно-транспортного отдела ЦК КПСС (1953-1954), первый заместитель заведующего Отделом оборонной промышленности ЦК КПСС(1954-1958), заведующий Отделом оборонной промышленности ЦК КПСС (1958-1981). Награжден 5 орденами Ленина.. Это был жестокий человек. Его жестокость часто переходила все пределы. Оскорбить и унизить человека для него было просто. Не хочу приводить здесь примеры такого поведения – это лишние переживания, и всё уже в прошлом. Недаром Ивана Сербина в оборонной промышленности называли Иваном Грозным.
С И.Д. Сербиным я работал «втемную», то есть через канцелярию. За годы, проведенные в отделе, я ни разу не обсуждал с ним ни одного вопроса. Приведу небольшой пример. Сидим мы с ним рядом на совещании у Д.Ф. Устинова Устинов Дмитрий Федорович (1908-1984) – министр оборонной промышленности СССР (1941-57), 1-й Зампред Совета Министров СССР (1957-65). Секретарь ЦК (1965 – 76). Министр обороны СССР и Член Политбюро (с 1976). Трижды Герой Советского Союза (1942, 1961, 1978). Лауреат Ленинской премии (1982), Государственных премий СССР (1953, 1983)., секретаря ЦК, курировавшего оборонную промышленность. По óходу совещания возникли какие-то проблемы, связанные с электроникой. В конце совещания Устинов говорит Сербину примерно так: «Иван Дмитриевич, разберись и дай предложения». Сербин отвечает: «Мы с Букреевым все подготовим». Когда мы выходим из кабинета Устинова, я спрашиваю Сербина: «Иван Дмитриевич, когда к Вам зайти в связи с поручением?». – «Пошел ты …» (далее следуют не цензурные выражения, которыми изобиловала его речь).
Общение с ним было организовано в письменной форме и по телефону. Предложения в письменной форме подавались в канцелярию. Через некоторое время материалы без объяснения причин возвращались назад. Это означало, что что-то было не так. Поскольку причины не обсуждались, надо было догадываться. Материал перерабатывался и опять отдавался в канцелярию. Если он не возвращался, то это значило, что предложение принято шефом. Могло быть несколько таких итераций. Часто предложения оформлялись в виде проектов – так называемых «записок в ЦК КПСС». По запискам давались от имени ЦК поручения всем, кто был причастен к решению соответствующих проблем. По бóльшей части записки оставались без последствий, а причины этого не объявлялись. Количество удачных записок являлось одним из важных показателей работы сектора.
Трудно себе представить работу в такой атмосфере. Мне приходилось слышать от людей старшего поколения о начальственном чиновном хамстве и произволе. Это был преобладающий стиль или все же индивидуальная особенность некоторых людей?
Стиль, конечно, был суровым, но то, о чем я рассказал выше, больше относилось к особенностям личности. Например, полной противоположностью И.Д. Сербину был Дмитрий Федорович Устинов, легендарный нарком по вооружению военных лет. В брежневскую эпоху он был видным государственным и партийным деятелем. С ним было интересно работать и, вместе с тем, непросто. Он был трудоголиком, работал с таким же напряжением, как в военные годы. Не все так легко выдерживали объемы и темпы работы с ним. Он много общался с людьми, отслеживал все новое в науке и технике. Иной раз лично звонил по телефону и говорил примерно так: «У меня есть такая-то информация. Это по твоей части. Разберись. Позови специалистов, пригласи академиков. Потом обсудим». По ходу разговора я прикидывал в уме, за какой срок я выполню задание. Получалось не менее двух недель. Ведь всем участникам этой работы надо было подумать, поднять литературу, обсудить информацию у себя на работе. Далее было необходимо обсудить все подготовленное и написать доклад. Спрашиваю: «Дмитрий Федорович, когда представить доклад?» – Он отвечает: «Ты не торопись. Поработай. Сегодня что у нас, вторник? Давай встретимся в пятницу». И тут начиналась гонка. Счет шел не на дни, а на часы.
Д.Ф. Устинов лично раз в год на протяжении трех лет проводил крупные совещания по внедрению микроэлектроники в оборонную промышленность в НИИ «Электроника», что на проспекте Вернадского. В этой работе принимали участие также лично все министры оборонных министерств, генеральные конструкторы, руководители предприятий, инженеры. Эти совещания сыграли огромную роль в освоении методов конструирования и технологий создания микроэлектронной аппаратуры. Наш сектор готовил эти совещания и контролировал выполнение принятых решений.
Мне была близка эта работа, так как внедрялись в промышленность результаты работы НИИ Микроприборов, который я создавал и которым руководил до прихода в ЦК. В то время он был первым и единственным в стране, освоившим конструирование микроэлектронных устройств. Собственно говоря, мой приход на работу в ЦК, как видно, был связан именно с этим обстоятельством.
Сколько же времени Вы провели на работе в ЦК?
К 1972 году, для меня стало ясно, что продолжать работать в ЦК больше невозможно и надо, пока не поздно, возвращаться в науку. Из аппарата ЦК уходить было непросто. Помог случай. В это время по миру прошла сенсационная информация о том, что в Америке некий ученый по фамилии Марчук, опубликовал результаты своей работы по созданию оптической памяти. Он утверждал, что добился возможности записи информации в объеме 10 в сороковой степени бит, в монокристалле размером в один кубический сантиметр. Конечно, такое сообщение взбудоражило все руководство страны. Срочно потребовались разъяснения наших ученых и специалистов. Сектор суммировал всю информацию и подготовил доклад Устинову. Суть доклада сводилась к тому, что теоретически в монокристалле может фиксироваться информация громадного объема, но как осуществить её запись и считывание в трехмерном объеме? Это как раз было проблематично. В докладе упоминалось Постановление Совмина СССР (1960 г.) об организации Института кибернетики АН ГССР, перед которым была поставлена задача исследования создания элементов вычислительной техники на новых физических принципах, в том числе оптических. Доклад снял напряженность. Важно было то, что мы тоже занимаемся проблемой создания оптической памяти, и эти исследования велись еще в долазерную эпоху. С появлением лазерной техники возникли принципиально новые возможности создания оптических вычислительных устройств.
В связи с возникшей ситуацией я попросил Д.Ф. Устинова отпустить меня из аппарата ЦК «в науку» – с целью продолжения исследований в области создания оптической вычислительной техники, которыми я занимался, будучи заместителем директора по научной работе в Институте кибернетики АН ГССР. Моя просьба была удовлетворена.
Как отнеслись к такому Вашему решению окружавшие Вас люди?
Мой уход из ЦК вызвал удивление и непонимание среди многих моих знакомых. Положение ответственного работника ЦК и связанные с ним привилегии казались им верхом достижения в карьере. Позднее, в начале 90-х годов, мы были свидетелями истерии в рядах «демократов» по поводу привилегий работников партийного и государственного аппарата в СССР. Сегодняшние привилегии работников госаппарата и депутатов всех уровней ни в какое сравнение не идут с привилегиями советских времен. Да еще надо учесть коррупцию в среде сегодняшнего госаппарата, которой в советские времена почти не было.
О каких привилегиях шла речь? Вот пример моих «привилегий»: как ответственный работник аппарата ЦК КПСС я получал зарплату несколько меньшую, чем имел как начальник uлавка в Министерстве электронной промышленности, хотя статус моей новой работы был несравненно выше. Еще была у меня книжечка с талончиками на обед и ужин. Пользоваться ею было удобно для расчетов в столовой. За неё я платил приличные деньги. Когда я лишился книжечки, моя семья не почувствовала «утраты». Иногда можно было взять по этим талончикам продуктовые наборы. Получали их в закрытом магазине, отстояв очередь. Дома боялись посылать меня за продуктами, так как я приносил самые невыгодные наборы, в которых один понравившийся мне продукт тянул за собой много ненужного. Наборы с деликатесами мы брали, когда ожидали гостей. Это были самые «неинтересные» наборы, а гости у нас были часты, ведь тогда мы были молоды.
Когда я работал заместителем директора НИИ, директором НИИ, начальником главка и заместителем министра, мне полагалась персональная автомашина. В ЦК автомобили были только «по вызову» в один конец и только по служебной необходимости. У меня в то время был личный «Москвич», на котором я приезжал на работу. Месяца через два после начала работы в ЦК меня попросили написать о том, как и на какие средства я приобрел машину. Куплена она была по квоте для директоров зеленоградских предприятий, на директорскую зарплату и одолженные у друзей деньги. Долги я отдавал потом несколько лет. На летний сезон семье предоставлялась дача, за которую мы платили примерно столько же, сколько стоила наемная дача в Подмосковье, которую мы снимали после моего ухода из ЦК. Что касается лечения, то я до сих пор пользуюсь услугами президентской поликлиники и ЦКБ, в которых теперь обслуживается масса сегодняшних чиновников и депутатов.
Наконец о пенсии. В СССР я получил пенсию «союзного значения» (примерно 35% от оклада). Пенсии, которые получают сегодня высокопоставленные чиновники и депутаты всех мастей, равны 75 % от их окладов, и они не идут ни в какое сравнение с окладами советских чиновников.
В новой России мне дали обычную рядовую пенсию. В 2003 году Указом Президента РФ В.В. Путина «За особые заслуги перед Российской Федерацией в области государственного управления народным хозяйством …» к моей пенсии добавили 3000 рублей. Но в связи с тем, что я до сих пор работаю, мне их не платят. Я так и не понял, как можно что-то данное за заслуги перед государством потом отнять. Разве что за предательство Родины.
Чем Вы занимались после ухода из ЦК?
На новую работу, в соответствии с договоренностью при моем уходе из ЦК, меня направили в НИИ квантовой электроники (НИИ «Полюс»), заместителем директора по научной работе. Конечно, я не был подарком для директора института М.Ф. Стельмаха Стельмах Митрофан Федорович (1918-1993) – первый директор НИИ «Полюс». Известный военный радиоинженер, доктор технических наук, генерал, лауреат Государственной премии СССР.. Но он был генералом и воспринял мой приход как указание начальства. Нужно отдать ему должное: при сложившейся ситуации мы смогли установить между собой нормальные рабочие отношения. В институте я стал курировать подразделения, занимавшиеся разработками устройств управления лазерным лучом. Эти устройства различного назначения необходимы, в том числе, и для создания оптических вычислительных машин (ОВМ). В дополнении к этим подразделениям была создана лаборатория разработки оптической «памяти». Здесь я должен сказать, что даже при впечатляющих сегодняшних успехах микроэлектроники перспектива создания оптической вычислительной техники остается одной из важнейших научных проблем.
В чем основное отличие ОВМ от цифровых ЭВМ? Как известно, работа цифровых ЭВМ базируется на использовании двоичной системы счисления, что позволяет оперировать только нулем и единицей, из набора которых получаются числа. С ними производятся всего четыре арифметические операции (сложение, вычитание, умножение и деление) и несколько логических операций. Умножение производится через многократное сложение чисел, а деление – через многократное их вычитание. Остаются только две операции: сложение и вычитание. Если рассматривать, как делаются эти операции, то окажется, что вычитание производится посредством сложения обратных кодов чисел. Таким образом, цифровая ЭВМ делает всего одну арифметическую операцию – сложение. Замечательной особенностью цифровых ЭВМ является то, что они производят эти операции с быстродействием во многие миллионы операций в секунду. Именно быстродействие является одной из главнейших проблем совершенствования цифровых ЭВМ. Одним из решений этой проблемы является повышение быстродействия электронных элементов. К сожалению, это не беспредельный процесс. Вторая возможность – параллельная работа многих процессоров по единой программе. Но и этот вариант повышения быстродействия имеет свои неудобства и ограничения.
Я специально затронул известные вопросы, чтобы было проще показать в сравнении возможности ОВМ и ЭВМ. Первое и главное отличие ОВМ заключается в том, что они работают в диапазоне оптических частот. И многие преобразования информации основаны на оптическом ее представлении. ОВМ могут оперировать не отдельными числами, а двумерными и трехмерными массивами информации – образами. Одним из фундаментальных методов преобразования такой информации является голография. Физические элементы, с помощью которых можно проводить оптические преобразования, создаются на основе электрооптических, акустооптических, магнитооптических монокристаллов. Широко используется оптоволоконная и обычная оптики. Появились и оптоэлектронные микросхемы. Основным устройством в конструкции ОВМ являются лазеры. Используются и обычные электронные схемы.
Постепенно стали выявляться задачи, решаемые ОВМ. К примеру, задачи по обработке изображений с целью выявления отдельных деталей на фоне помех, задачи ассоциативного поиска информации, задачи обработки информации от акустических датчиков на акватории моря, искусственное зрение и др.
В восьмидесятых годах за рубежом и в СССР, возник широкий интерес к ОВМ. Это можно проследить по литературе. В СССР была переведена прекрасная книга К. Престона «Когерентные оптические вычислительные машины», книги А.А. Акаева и С.А. Майорова «Оптические вычислительные машины» и «Оптические методы преобразования информации» (ЛЭТИ), книга А.Л. Микаеляна «Оптические методы в информатике», подготовленная по лекциям, прочитанным им в МФТИ. Работы наших ученых были на мировом уровне. Мы часто общались, и я с большим сожалением встретил весть об избрании А.А. Акаева Президентом Киргизии. Подготовить такого ученого (его научным руководителем в аспирантуре был С.А. Майоров) в столь сложной области знаний является многотрудным делом и требует наличие таланта. Не знаю, возвратился ли Аскар Аскарович к своему увлечению тех лет.
Уровень отечественных работ позволил поставить вопрос о создании специального НИИ оптоэлектроники. Я и Ю.Е. Антипов, тогда он являлся заместителем Председателя ВПК и курировал вычислительную технику, разработали научно-техническую программу работ такого НИИ. Программу одобрили в правительстве, и было принято решение о создании в МЭП СССР НИИ оптоэлектроники (НИИ «Дельта»). Для института было выделено 25-этажное здание на развилке Щелковского шоссе и Сиреневого бульвара. Здание было передано перед московскими Олимпийскими играми, в связи с чем оно быстро достраивалось. Место, где находилось здание, было одним из центров проведения игр.
Институт стал формироваться. Из НИИ «Полюс» переводились сотрудники и оборудование. Я также перешел с коллективом. Спустя примерно год, когда мы еще только начинали работать, разразилась катастрофа. Она была связана с проблемой производства в стране телевизоров. Тогда отечественные телевизоры по техническому уровню сильно отставали от зарубежных. Они еще и хорошо горели. По стране из-за них прошли многочисленные пожары в жилых помещениях. На самом высоком уровне руководства страны были приняты срочные решения о немедленном улучшении качества телевизоров, в том числе и о создании для них микроэлектронной элементной базы. У МЭП единственной возможностью организации производства интегральных схем в Москве было использование здания НИИ «Дельта». В связи с этим оптоэлектронику отодвинули на второй план (для нее были выделены два этажа здания). Через некоторое время стало ясно, что надо искать новые варианты размещения оптоэлектронщиков.
Да, историй с загоревшимися телевизорами было действительно немало. «Догнать и перегнать» Запад нам здесь так и не удалось. Жаль только, что спасение производства телевизоров затормозило развитие гораздо более перспективной технологии. И все же: я не сомневаюсь, что Вы и другие люди не могли отнестись к этой ситуации спокойно. Что вам удалось сделать?
В 1982 году мне была предложена должность генерального директора НПО «Система» и, вместе с этим, директора НИИ Радиокомпонентов. Заняв эти должности, я перевел из НИИ «Дельта» в институт коллектив, который занимался оптической памятью. Это был цельный и наиболее подготовленный коллектив.
НПО «Система» имело пять серийных заводов в разных районах страны. Они выпускали самую разнообразную продукцию для радиопромышленности. Был момент, когда институт занялся и вычислительной техникой. Он разработал клавиатуру для персональных компьютеров «Электроника», а также автоматическую линию по выпуску одного миллиона клавиатур в год. Эта линия была установлена в г. Лермонтове. Клавиатура была отмечена Золотой медалью ВДНХ. ПК «Электроника» сошла с дистанции в момент унификации всех выпускаемых в стране ПК. По иронии судьбы я же и проводил эту унификацию, работая в Государственном Комитете СССР по вычислительной технике и информатике.
Одним из важнейших моих занятий в НИИ Радиокомпонентов было строительство здания института. Здание строилось на Тургеневской площади. Сейчас в нем располагается широко известная фирма «Лукойл». А тогда в стране уже все начало рассыпаться. Работа практически прекратилась, не было ни материалов, ни людей на стройке. Архитектором здания был талантливый зодчий Ф. Новиков. Его стиль архитектурного облика зданий был, как сейчас говорят, «хай-тек». Позднее он уехал в Америку. В строительстве здания применялись новые интересные решения. На Тургеневскую площадь должны были выходить три разновысотных корпуса, во дворе строились подземные помещения под стеклянной крышей, корпус с огромным залом для конференций и большая комфортабельная столовая. Ко времени моего прихода в институт было возведено «вчерне» полтора из трех главных корпусов и здание конференц-зала со столовой. Все это строилось с невероятным трудом. Приходилось длительное время использовать в качестве рабочих-строителей научных сотрудников. Например, посылалась бригада сотрудников на неделю, на разработки красного гранита. Дело в том, что фасадные панели должны были покрываться дробленым гранитом. Но дробильная машина дробила камни только определенного размера, а откалывались от горы огромные глыбы. Рабочих в каменоломне не хватало. Глыбы гранита далее раскалывались первобытным способом, с помощью зубил и кувалд. Таким образом, мы получали красивые красные панели. Не знаю, почему лукойловцы покрасили их в белый цвет под евроремонт. Вид зданий от этого очень упростился. На стройку трудно было дождаться геодезистов для определения вертикальности установки колон. Иногда этих геодезистов ждали неделями, хотя колоны устанавливались почти каждый день. Пришлось обучать своих сотрудников этому делу. Они получали специальные удостоверения, допускавшие их до работы. И такие примеры можно приводить еще и еще. Мне приходилось дважды в неделю с восьми часов утра «прорабствовать» на стройке. Интересное было время.
В 1984 году меня назначили заместителем Министра электронной промышленности. В моем ведении было главнейшее направление работы министерства – разработки и производство СВЧ приборов. Эти электронные приборы имели для страны стратегическое значение. СВЧ приборы были важнейшей частью радиолокаторов различного назначения. Ими комплектовались самолетные локаторы и станции прицеливания, станции противоракетной обороны, наземные станции контроля за полетами космических кораблей и другие системы. Частоты большинства СВЧ-генераторов являлись государственным секретом. Были случаи, когда в силу утраты такого секрета, конкретные системы переоснащалась на новые приборы по всей стране. Это были крайне неприятные события.
Вскоре меня ввели в состав Государственной технической комиссии СССР. Она занималась вопросами обеспечения госбезопасности крупных технических объектов в стране, в том числе сетей передачи информации и вычислительных центров. В моем подчинении оказалось НПО «Элас» с бывшим моим НИИ Микроприборов. Объединение и институт стали уникальными в области космического приборостроения благодаря моему приемнику на посту директора института – Геннадию Яковлевичу Гуськову.
Два года работы в качестве заместителя Министра промелькнули как один день.
Игорь Николаевич, хотела бы попросить Вас поделиться своими впечатлениями об общей обстановке в стране в то время.
Начинала в своеобразном виде процветать коррупция. На всех уровнях установилась система взаимных услуг по принципу «ты мне – я тебе». Совершенно неприкрыто действовала система подарков. По всем торжественным случаям и без них, снизу вверх по подчиненности, двигались руководители всех уровней с подарками своим начальникам. Прежняя кадровая политика, основанная на тщательном подборе специалистов, сменилась назначением своих, «нужных» людей. Вокруг правительства стали виться многочисленные советники-«экономисты». В промышленности стали приниматься непродуманные экономические решения – вроде предоставления предприятиям прав распоряжения своим фондом зарплаты (в том числе «тринадцатой зарплатой»). И это в то время, когда зарплата строго планировалась «сверху». В стране впервые рост зарплаты начал обгонять рост производительности труда. Утрачивались основные критерии оценок экономики в промышленности. Страна плавно втекала в полосу полного разложения в «ельцинскую» эпоху.
В это время во всем мире поднялось мощное движение за информатизацию общества. Повсеместно появились компьютерные центры по обработке информации. Они начали включаться в локальные и глобальные системы передачи данных. Впереди этого движения шла мировая банковская система. Появились интернет и персональные компьютеры. Быстрыми темпами стало развиваться производство программных средств. Во всем этом мы стали быстро отставать от развитых стран. Вместе с тем, в стране принимались серьезные меры по развитию производства ЭВМ, автоматизированных систем управления предприятиями. Однако здесь был явный крен в сторону обеспечения потребностей военных и оборонной промышленности. Народное хозяйство и жители страны были мало затронуты этим процессом, а ведь именно это в современном мире все более становилось признаком цивилизованного уровня стран.
Для исправления создавшегося положения был организован специальный Государственный Комитет СССР по вычислительной технике и информатике (ГКВТИ). Мне не встречались столь важные решения в других странах мира. Председателем Комитета был назначен заместитель Министра радиопромышленности Николай Васильевич Горшков. Мы с ним были хорошо знакомы – еще со времен организации института кибернетики АН ГССР. Горшков руководил в Министерстве радиопромышленности (МРП) созданием и производством вычислительной техники. Он был очень ровным, простым и доброжелательным человеком. Меня назначили его первым заместителем. По положению он стал Главным конструктором программы создания Единой Системы ЭВМ стран СЭВ (ЕС ЭВМ), а я его заместителем.
ГКВТИ был включен в число Министерств, подчинявшихся ВПК СМ СССР. Это было сделано в связи с тем, что в ВПК входили Министерство радиопромышленности, Министерство промышленности средств связи, Министерство электронной промышленности, с которыми ГКВТИ предстояло работать в тесном контакте.
Комитету были переданы некоторые организации в республиках и крупных городах. На них была возложена функция развития информатизации на местах (сервис ЭВМ, программирование, обучение). Повсеместно в городах организовывались районные центры информатики. Для международной координации в деле создания ЭВМ при Комитете был создан НИИ ИнтерЭВМ, на паях со странами СЭВ. Но главными были три задачи – создание в стране производства персональных компьютеров, супер-ЭВМ «Эльбрус», для систем ПРО и других стратегических систем. Важной задачей Комитета было создание индустрии программ.
По производству ПК мы отставали, по субъективным причинам, от других стран почти на 9 лет. Среди Главных конструкторов ЭВМ бытовало мнение, что в ПК нет необходимости, так как у существующих машин есть возможность обеспечения работы одновременно десятков пользователей. Вместе с тем в ряде Министерств (в Минэлектронпроме, Средмаше, Приборпроме и Минрадиопроме) стали разрабатываться ПК для своих надобностей. ПК были плохими аналогами различных зарубежных фирм. Для крупносерийного производства требовалась их унификация. Все министерства категорически отказывались от серийного производства ПК. Дело дошло до разбирательства на самом высоком уровне. Постановлением СМ СССР унификация была узаконена, а ответственным министерством за серийное производство ПК было назначено МРП.
Унификация прошла на платформе ПК фирмы IBM. Это объясняется тем, что в свое время в качестве прототипов для советских ЭВМ были приняты машины IBM 360 и 370. Вскоре события показали правоту принятых решений. С принятием фирмой IBM в качестве операционной системы программы Windows практически весь мир последовал за ней.
Комитетом было организовано широкое исследование вопроса о количестве требуемых ПК для страны. Исследования показали, что нам было необходимо 22-24 миллиона ПК для всех потребителей. Исходя из этого количества ПК было принято решение о строительстве новых заводов и перепрофилировании старых. Этот процесс жестко контролировался со стороны ЦК и правительства. К примеру, только я дважды докладывал на секретариате ЦК о выполнении планов. В свою очередь председатель правительства Н.И. Рыжков часто лично интересовался вопросом производства прикладных программ. Кстати, у Комитета была специальная организация по продаже программ за рубеж.
Все эти меры вызвали большую активность в академических кругах. Многие представители этой сферы стали спешно пытаться занять место лидера в области информатизации. Комитет пошел им на встречу, объявив конкурс на лучшее научное определение сущности информатизации. Конкурс выиграл Институт кибернетики АН УССР. На этом страсти улеглись, и «научные исследования» о том, что такое «информатизация» практически прекратились. Сейчас этот конкурс я вспоминаю с улыбкой. Воздействие информатизации на общество оказалось значительно сильнее и многообразнее, чем то, что содержалось в сформулированных тогда определениях.
Мне кажется, что сегодня происходит нечто похожее с попытками определения содержания термина «информационное общество». Появляются представления о нем, как об общественном строе. Увы, здесь невозможно придумать что-то новое. Столетия назад формы социально-экономического строя уже были определены как капитализм, социализм, коммунизм.
Скорее всего, информационное общество является инфраструктурой любого социально-экономического строя – как это было с веком пара и веком электричества. Оно с успехом может обслуживать любой строй. Сейчас оно обслуживает хищнический капитализм, который сложился у нас в стране. Важно, на мой взгляд, другое. Сейчас технический прогресс средств информатизации значительно обгоняет появление новых информационных технологий и их освоение. Вспомните появление мобильной сотовой связи. Кто представлял столь быстрое и сильное её влияние на общество? И таких примеров множество. Очень важно при появлении подобных «сюрпризов» понять, какие они несут с собой положительные возможности для общества, а также какие риски и угрозы. Вот необъятное поле деятельности для науки.
Расскажите, пожалуйста, об общественной деятельности, которую Вы вели и ведете по сей день. И еще один вопрос: занимались ли Вы преподавательской работой? Удалось ли передать свои знания и опыт молодежи?
В 1988 году меня выдвинули в Межправительственный Комитет ЮНЕСКО по информатике. Во время моей работы в нем я особенно прочувствовал то, о чем говорил выше. Разные страны мира, народы и культуры были представлены в Комитете. Комитет рассматривал проекты информатизации разных стран и субсидировал их. Руководство Комитета избиралось раз в два года. Я пробыл в качестве вице-президента Комитета два срока. Тогда же начало складываться международное движение за развитие информационного общества.
В 1987 году было образовано Всесоюзное общество информатики и вычислительной техники (ВОИВТ). Оно стало частью Союза научных и инженерных обществ СССР. Несмотря на недолгую судьбу, Общество сыграло видную роль в привлечении широких слоев научно-технической и вузовской общественности к проблемам информатизации. Меня избрали на первом съезде Общества его президентом. С развалом СССР Общество трансформировалось во Всероссийское общество информатики и вычислительной техники. В середине 90-х оно прекратило существование. Теперь Общество действует как региональное.
В это же время меня пригласили в Московский авиационный институт им. С. Орджоникидзе на кафедру конструирования радиоэлектронных систем летательных аппаратов. Кафедру я получил из рук Б.Ф. Высоцкого, преобразовавшего старую структуру в первую кафедру среди вузов, которая стала обучать студентов методам конструирования микроэлектронной аппаратуры. До кафедры Высоцкий работал в НИИ Микроприборов моим заместителем по научной работе – главным инженером. Он принес с собой весь опыт НИИ Микроприборов в область микроэлектроники. С ним пришли и бывшие сотрудники НИИ Микроприборов. На кафедре я проработал 13 лет (до 2000 года). Это были очень трудные годы. На студентах полностью отразилась обстановка распада общества в то время. Главной заботой было сохранение коллектива преподавателей. Уходил я с кафедры по возрасту, уже в обстановке стабилизации институтской жизни. В момент ликвидации ГКВТИ, как и всех Министерств СССР, я уже был действительным членом Инженерной академии СССР, которая вскоре изменила свое название на Российскую Инженерную Академию (РИА). Академия была создана по инициативе ряда министерств, в том числе оборонной промышленности, Госкомитетом по науке, Академией Наук СССР и СНИО Международный союз научных и инженерных общественных объединений (СНИО).. В Академии были представлены практически все отрасли промышленности. Наряду с индивидуальным членством (академики, члены-корреспонденты, академические советники), в Академию вступили в качестве коллективных членов многие ведущие в стране отраслевые НИИ и крупные предприятия, в том числе и частные. Институт развития информационного общества занимает среди них видное место.
Академия замечательна тем, что в ней можно встретить бывших министров, генеральных конструкторов, видных ученых и инженеров. В силу членства в Академии они готовы оказать друг другу содействие. В Академии я стал вице-президентом, руковожу секцией информатики и радиоэлектроники. Скоро Академии исполнится двадцать лет. Эти годы, наполненные большими событиями, промелькнули как один день.
Игорь Николаевич, огромное спасибо Вам за Ваш рассказ. В пару десятков страниц текста мы попытались втиснуть целую эпопею – иначе и не назовешь Вашу яркую, насыщенную трудами и событиями жизнь. Мы очень рады тому, что Вы своим юбилеем дали нам повод к такому важному и интересному разговору. Вы показали нам, как можно использовать те возможности, которые всегда дает людям жизнь – независимо от политической обстановки, экономических условий и других внешних обстоятельств. Вы всегда в полной мере пользовались теми шансами, которые предоставляла Вам судьба – не дожидаясь лучших времен. Наверное, поэтому Вы так много успели. И наверное поэтому Ваша жизнь сложилась так удачно.
Я также благодарю Вас за это интервью. Оно всколыхнуло во мне много воспоминаний. Перед глазами промелькнули «слайды» интересных событий сложного времени. Работа часто отрывала меня от семьи, и я в неоплатном долгу перед ней. Но, несмотря на это, в семье всегда было благополучие, которое создавалось благодаря любви и огромному труду моей прекрасной жены Полины. Мы с ней вместе уже почти полвека. У нас две замечательные дочери Людмила и Ольга. Они личности, успешно адаптировавшиеся в современном мире. Нас радует внучка Анастасия. Она окончила МГУ, работает и учится в аспирантуре. Наш зять Андрей прекрасный врач. Родственники у нас что надо. Всегда помним дорогих родителей. Вот только круг друзей сужается, но это жизнь. Ну, а пока все хорошо.
Еще раз большое спасибо за интервью. Позвольте пожелать Вам крепкого здоровья и долгих лет жизни, наполненных творчеством и любовью близких
*Редакция выражает искреннюю благодарность за помощь в подготовке этой публикации компании EPSON и лично PR менеджеру Елене Жигулевой.
© Информационное общество, 2009, вып. 6, с.30-39.