Аннотация. Современные понятия социальной маргинализации в определенной степени связаны с традиционными взглядами на относительную бедность. При исследованиях жизни людей, входящих в эту категорию, учитывались не только материальные лишения, но и социально-культурные аспекты включенности в социум или маргинализации. Основное внимание в данной статье уделено той роли информационно-коммуникационных технологий, которую они играют в отношении возможности людей участвовать в жизни общества. Это влечет за собой проведение тщательного качественного анализа функционирования домохозяйств родителей-одиночек и лиц раннего пожилого возраста с целью изучения явлений, которые можно рассматривать как социальную интеграцию или маргинализацию, а также лежащих в их основе процессов.

В статье, где в основном, хоть и не всегда, рассматриваются более традиционные ИКТ в виде телефонии и телерадиовещания, изучаются процессы самоизоляции, поскольку среди людей бытуют неоднозначные оценки этих технических средств, выработанные на основе как своих представлений, так и прошлого опыта. Далее в ней рассматриваются последствия приобретения устройств ИКТ с целью продемонстрировать, насколько важны другие способы доступа к этим ресурсам, а затем представлены размышления по поводу характера опыта использования устройств ИКТ, причем не только с точки зрения обеспечиваемых ими функциональных возможностей, но и с учетом того, что сами эти технические средства являются символическими товарами. Наконец, основываясь на результатах последних исследований, автор задается вопросом, какой практический опыт можно обобщить на основе использования традиционных ИКТ при рассмотрении возможностей применения появляющихся новых ИКТ, например, интернета.

Ключевые слова: социальная маргинализация, социальная интеграция, социальные права, ИКТ, интернет, домохозяйства, родители-одиночки, лица раннего пожилого возраста, символические товары, самоизоляция.

Аспекты социальной маргинализации

В недавно предпринятой попытке изучить применимость термина «социальная маргинализация» в контексте жилья ученые Марш (Marsh) и Муллинз (Mullins) [1] исследуют процесс взлета популярности этой концепции за сравнительно короткий промежуток времени, главным образом, в сфере разработки европейской политики, а затем в сфере государственной политики отдельных национальных государств. Впоследствии ученые взяли за ориентир новый дискурс, соответствующий интересам стороны, обеспечившей дальнейшее финансирование исследований. Но в то же время возник ряд дебатов по поводу того, что можно объяснить с помощью этой концепции. Вследствие этого, понятие «социальная маргинализация» пока является спорным.

Частично упомянутые дебаты касаются того, насколько значительно содержание дискуссий о социальной маргинализации отличаются от сути рассматриваемых проблем и системы взглядов, изложенных в литературе по вопросам бедности. Множество мнений, изложенных в документах Европейского Сообщества (ЕС), касающихся вопросов социальной маргинализации, во многих отношениях являются отражением давних дискуссий по вопросу «относительной бедности» и в особенности «относительных лишений», которые впервые были подняты Таунсендом (Townsend) еще в 1960-х годах. Таунсенд [2] доказывал, что людей не следует изолировать от приемлемого для них образа жизни и общественной деятельности, практикуемых или одобряемых большинством населения страны: теперь этот принцип закреплен в некоторых положениях, утвержденных Европейским советом министров. Стремясь задействовать концепцию относительных лишений, Таунсенд привел целый перечень различных форм «материальных» лишений (с точки зрения рациона питания, наличия одежды, жилья, бытовых удобств, условий окружающей среды и т.д.). Но помимо этого, он также включил сюда различные формы «социальных» лишений (например, в сфере образования, в виде недостаточной интеграции в местное сообщество, в вопросах включенности в жизнь социальных институтов, прав на получение работы и т.д.). Такой подход к бедности явным образом учитывает определенный социально-культурный аспект:

«….критически важное обстоятельство, касающееся людей, заключается в том, что они – существа скорее социальные, чем физические. Именно благодаря социальным взаимоотношениям и социальным ролям возникают потребности. Они возникают на основе того, что человек является, например, родителем, супругом, соседом, другом и гражданином. Следовательно, люди являются не только потребителями, но и лидерами, активными участниками и производителями чего-либо» [2, р. 35].

Из вышеизложенного можно сделать три вывода. Первый вывод заключается в том, что, несмотря на неизменную важность доступа к ресурсам, в особенности к экономическим, хотя и не только к ним, последние являются не единственным учитываемым фактором. Эта аргументация открыла путь к рассмотрению других социальных процессов в качестве основной причины лишений. В то же время сам термин «относительные лишения» содержал объяснение того факта, что ущемленность сама по себе может быть частичной: в одних отношениях мы можем быть ущемленными, а в других – нет. При этом в некоторых отношениях происходит отход от концептуализации бедности как одной лишь принадлежности к низшему слою общества и лучше согласуется, например, с вопросами, рассматриваемыми в литературе по теме гендерных проблем, этнической принадлежности, старения и нетрудоспособности. Возможно, суть такой «многоаспектной природы ущемленности» [1] лучше отражает более общий термин «социальная маргинализация», чем понятие «бедность».

Вывод второй: основной термин в исходном анализе Таунсенда отличается возможностью «участвовать» в жизни общества. На одном уровне это означает учет не только того, что нам принадлежит, но и того, что мы способны делать, ту степень, в которой мы можем выполнять различные социальные роли – что само по себе возвращает нас к давним дискуссиям о социальных правах и гражданстве [3]. Однако в этих дискуссиях об относительных лишениях на передний план более явно выступают затрагиваемые ими социально-культурные аспекты, а также динамика их изменения во времени. Если мы стремимся придать больше смысла концепции социальной маргинализации, потребуется принять во внимание именно эти аспекты. И, безусловно, в целях данной статьи будет, в принципе, уместным задаться вопросом, какую же роль устройства ИКТ – как уже существующие, так и будущие – могут сыграть в отношении социальной маргинализации. В какой степени устройства ИКТ могут улучшить нашу способность играть активные роли в обществе, и может ли их отсутствие оказаться препятствием для этого?

Третий вывод состоит в том, что дискуссии на тему «включенности в жизнь» также пробуждают чувство причастности к обществу: и это в определенном смысле и на определенном уровне означает «присоединение» или отождествление с миром социальных связей. Сами слова «социальная интеграция» обладают тем достоинством, что в них отражена суть ощущения избегания социальной изоляции. Вопрос о том, что же, собственно говоря, означает включенность в жизнь, и следует ли нам – и в какой степени – принимать в ней участие, до сих пор открыт для обсуждения. Однако данная цепочка рассуждений (и, безусловно, поиск альтернативной терминологии и концепций отражения сути этого элемента) была признана в качестве одного возможного свойства, отличающего саму идею социальной интеграции [4].

В некотором смысле, именно этот последний элемент полемики обеспечивает наибольший охват в изучении роли ИКТ. Поэтому в данной статье на основе размышлений над результатами эмпирического исследования сначала подробно изучается вопрос влияния уникальности различных устройств ИКТ, а в расширительном смысле – новых или будущих устройств ИКТ, на их индивидуальную роль в обеспечении связи с более широкими слоями общества. Это особенно верно в случаях межличностной коммуникации и коммуникации посредством СМИ, которые и с практической, и с символической точек зрения обеспечивают участие в социально-культурной жизни [5].

Помимо этого, в статье рассматриваются некоторые дополнительные проблемы, касающиеся механизмов социальной маргинализации в контексте устройств ИКТ:

• Отказ от использования устройств ИКТ. В современной литературе по вопросам социальной маргинализации тема самоизоляции уже изучена [6], а в случае с устройствами ИКТ она трансформируется в отказ от использования или в недостаточность интереса к таким имеющимся в продаже услугам и техническим средствам.
• Формы доступа к устройствам ИКТ. Действующие в Европе программы организации телематической работы и другие подобные инициативы уже обеспечивают возможность использования нового оборудования не только посредством доступа в рамках домохозяйства, но и посредством альтернативных форм доступа в рамках локального сообщества. Однако, изучая результаты эмпирического исследования современной практики использования общепризнанных устройств ИКТ, мы можем осознать существование вариантов доступа к устройствам ИКТ, отличным от тех, которые люди используют в домашних условиях.
• Характер опыта использования устройств ИКТ. Например, если посмотреть на возникающие в домохозяйстве споры, то одна проблема – это отсутствие постоянного жилья, а вторая – качество жилья, в котором люди живут (например, с точки зрения площади и бытовых удобств), а также характер влияния этих факторов на их жизнь. Так каковы же эквивалентные этим проблемы в случае использования устройств ИКТ?

Эмпирические исследования

Изучение вышеуказанных проблем ведется не с прицелом на каких-то гипотетических «среднестатистических» или абстрактных граждан или потребителей, а посредством сосредоточения внимания на повседневной жизни определенных социальных групп, живущих в определенных условиях. Несмотря на невозможность ответить на все вопросы лишь путем изучения отношения этих социальных групп к современным техническим средствам, мы можем сделать ряд общих наблюдений. И, по крайней мере, мы можем задаться вопросом о том, насколько эти наблюдения применимы к новейшим и будущим техническим средствам.

Материалы статьи основаны на двух исследованиях, проведенных в Великобритании в середине 1990-х годов, в которых ее автор принимал участие. Эти всесторонние качественные исследования по проблеме родителей-одиночек¹ [7] и лиц раннего пожилого возраста² [8] проводились в течение года. В каждом исследовании взрослые люди в двадцати домохозяйствах вели ежедневники по бюджету своего времени и подвергались интервьюированию по двум тематикам. Первое интервью касалось их жизни в целом, включая биографию, заведенные порядки и образ жизни, материальное положение, распоряжение временем, ценности и устремления, а также испытываемую ими озабоченность или проблемы. В ходе второго интервьюирования изучалось их отношение к устройствам ИКТ, включая историю первого контакта с техническими средствами, текущий характер пользования ими, роль устройств ИКТ в их жизни, озабоченность в отношении устройств ИКТ и их оценку. Хотя это исследование и не являлось долгосрочным, в обоих интервью значительное внимание было уделено тому, насколько опрашиваемые ощущали изменения во времени – с целью определить наличие динамики (а также ограничений) как в своей жизни, так и в своем отношении к устройствам ИКТ³.

Несмотря на то, что интервьюируемым задавались вопросы о целом спектре технических средств (например, ПК, мобильных телефонах), на тот момент времени основными устройствами ИКТ, которыми обладало большинство опрашиваемых, были аудиовизуальные устройства – стереомагнитофоны, основные средства телерадиовещания (например, радиоприемники и телевизоры, иногда видеомагнитофоны, но не системы спутникового или кабельного телевидения) и телефонии (иногда включая автоответчики). Лишь некоторые из опрашиваемых имели ПК. Поэтому в данной статье основное внимание уделено тому, что мы можем узнать из опыта использования этих технических средств опрашиваемыми, особенно из их опыта использования средств телефонии и телевидения, являющихся двумя главными примерами межличностной коммуникации и коммуникации посредством СМИ.

Но что изменится, если мы посмотрим на эти данные несколько лет спустя? С технологической точки зрения, не считая изменений в сторону оцифровки телевещания, пожалуй, двумя наиболее заметными событиями оказались рост массовых потребительских рынков мобильной телефонии и интернета⁴ Изменения в правилах налогообложения в Великобритании немного облегчили родителям-одиночкам возможность удержаться на работе без потери льгот и компенсаций, повысив их шансы на пребывание в рядах трудовых ресурсов. В то время как конкретная группа изучавшихся лиц раннего пожилого возраста состарилась, некоторые люди, недавно перешедшие в группу раннего пожилого возраста (ушедшие на пенсию за последние пять лет), приобрели лучший реальный опыт работы с ПК (и интернетом). Некоторые из этих, недавно ушедших на пенсию лиц, также стали свидетелями начала потребительского бума к концу своей молодости (в противоположность более строгой экономии в годы своего становления).

Читая приведенные здесь отчетные материалы, необходимо помнить об этих событиях⁵. Однако главным достоинством данных конкретных исследований является их глубина и значительный объем предоставляемой ими информации о жизни людей, включая мельчайшие подробности, в качестве контекста, в котором следует понимать их общее отношение к устройствам ИКТ. Эти исследования показывают, по каким принципам протекают социальные процессы, и с точки зрения повседневного анализа способны пролить свет на характер восприятия опыта социальной маргинализации во всей ее сложности. Будут представлены аргументы в пользу того, что многие из показанных здесь общих процессов по-прежнему действуют, хотя отдельные их элементы могут меняться, и нам придется спрашивать самих себя о том, каким образом их можно было бы выявить по отношению к новейшим устройствам ИКТ.

Родители-одиночки: многообразие личного опыта и обстоятельств

Прежде всего, необходимо сказать, что исследователи, изучающие жизнь родителей-одиночек, не перестают отмечать широкий спектр вариантов их материального положения и многообразие их личного опыта [9, сс. 2–3] ). Оба этих факта наглядно демонстрируют необходимость проявления осторожности в любых обобщениях. Тем не менее, налицо ряд моделей реализации роли родителя-одиночки. Даже к 1990-м годам в Великобритании девять из десяти родителей-одиночек (т.е., тех, кто несет главную ответственность за детей) были женщинами [10]. Ключевое различие между родителями-одиночками заключается в том пути, которым они пришли к этой роли. Самая крупная группа родителей-одиночек формируется в результате разводов: т.е., тех родителей-одиночек, которые развелись и живут отдельно; матери-одиночки составляют вторую по размерам группу, а наименьшая группа состоит из вдов (и вдовцов).

Некоторые родители-одиночки обретают чувство независимости и, вполне возможно, посредством организации своего собственного домохозяйства прерывают связь с прошлыми взаимоотношениями. Однако, острой проблемой, выявленной в литературе на тему родителей-одиночек, является социальная изоляция. Этот феномен характерен далеко не для всех родителей-одиночек, и, безусловно, бывшие супруги могут по-прежнему оказывать эмоциональную или материальную поддержку⁶ Однако в ходе одного крупномасштабного британского анкетирования «одиночество» чаще всех остальных аспектов называли самым негативным фактором в роли родителя-одиночки, даже чаще, чем финансовые затруднения; 48% родителей-одиночек упомянули одиночество [10, р. 14].

Комментируя их общее материальное положение, Харди (Hardey) отмечает, что «семьи, возглавляемые матерями-одиночками, составляют самую крупную долю семей, живущих в бедности или граничащих с ней» [11. р. 125]. Родители-одиночки во всех категориях выполняют меньший объем работы за неполный рабочий день, чем замужние матери, что совершенно очевидно из-за материального положения родителя-одиночки: т.е., в данном случае потеря льгот и компенсаций как следствие подработки при неполном рабочем дне вынуждает женщин выбирать между полной занятостью или обычной зависимостью от государства. Вследствие этого, в проведенных в Великобритании сеансах анкетирования большинство родителей-одиночек относили себя к группе «небогатых» или «испытывающих затруднения» с экономической точки зрения [11, р. 31]. Аналогичные мнения отражены и в нашем собственном исследовании.

Родители-одиночки: интересы и перспективы

На каком-то этапе интервью всегда возникала определенная дискуссия о том, что опрашиваемые думают обо всем многообразии устройств ИКТ. Спектр ответов родителей-одиночек был так же широк, как и ответы, получаемые среди любых других слоев населения. Некоторые из них, обычно имевшие работу, размышляли о том, поможет ли им это оборудование, например, мобильный телефон, в организации своих повседневных дел. Другие же опрошенные крайне мало пользовались или вовсе не пользовались – или даже просто не интересовались – всеми этими устройствами вроде автоответчиков, компьютеров, видеоигр, систем кабельного или спутникового телевидения. Третьи шли еще дальше и решительно отвергали саму идею наличия подобных технических средств у себя дома.

В то же время некоторые другие родители-одиночки хотели бы иметь одно или несколько таких технических средств, однако нехватка финансов не позволяла приобрести их Стоит добавить, что, несмотря на имеющие место определенные дискуссии на тему технических средств и гендерных проблем, показывающие настороженное отношение женщин к устройствам ИКТ, женщины из числа родителей-одиночек в нашем исследовании зачастую проявляли интерес к целому спектру технических средств.. Иногда они полагали, что обладание определенными устройствами ИКТ будет особенно полезным в их положении родителей-одиночек (например, обладание видеомагнитофоном, чтобы занять детей, пока родители занимаются домашними делами). Однако в других случаях им нравились устройства ИКТ, например, компьютеры или системы доступа к спутниковому телевидению, просто в силу их интересов в жизни в целом и личных амбиций.

Еще один фактор заключался в том, что сами перспективы таких родителей-одиночек со скудными финансовыми средствами могли еще больше сужаться из-за наличия негативного опыта получения низкого дохода. Вот как выразилась одна из опрашиваемых: Андреа (Andrea): «Если бы у меня был более высокий доход, все могло бы быть по-другому. Я имею в виду, что я даже ... понимаете, для меня совершенно исключено даже подумать «О, я быал бы не прочь приобрести проигрыватель компакт-дисков». Я даже не задумываюсь об этом. Я думаю о чем-то вроде “О, я бы хотела жить в сельской местности”».

Другими словами, родители-одиночки могли в ходе интервью оценить пользу от технических средств, а также поучаствовать в принципиальном обсуждении полезности или желательности обладания такими устройствами ИКТ. Однако дело в том, что в случаях, аналогичных вышеизложенному, мы имеем наглядный пример того, что некоторые родители-одиночки в действительности даже не задумывались об устройствах ИКТ в своей повседневной жизни как по причине более насущных проблем, с которыми они сталкивались, так и из-за финансовых ограничений в целом, которые они испытывали.

Даже в тех случаях, когда они уже рассматривали вопрос приобретения определенных устройств ИКТ и технических средств, которые находились в их некоем, скажем так, идеальном перечне пожеланий, зачастую эти устройства имели значительно более низкий приоритет по сравнению с другими целями, к которым они стремились. Например, многие из родителей-одиночек, участвовавших в исследовании, высказали свои предпочтения при наличии дополнительных денег потратить их на оплату услуг няни, чтобы иметь возможность больше времени проводить вне дома и расширить варианты своего отдыха. Для других же более важными были праздничные дни.

И все же перспективы у некоторых из этих родителей-одиночек могли сами собой расшириться в свете меняющихся обстоятельств: например, по мере разрешения различных проблем, связанных с переходом к роли родителя-одиночки, и упрочнения положения опрашиваемых, например, на своей работе:

Хелен (Helen): «Я смотрю по телевизору документальный сериал «Tomorrow’s World» («Мир завтрашнего дня») и похожие программы....Мне это очень интересно, но я не ощущаю реальной полезности этого для себя... думаю, потому, что являюсь матерью-одиночкой с очень низким доходом, очень одинокой, и притом такое долгое время, что современные технические средства не имеют никакого отношения к моей жизни. Однако сейчас, по мере моего выхода в общество и постепенного взросления моего сына, когда я действительно могу позволить себе жить для себя и строить свою карьеру, – да, эти вещи будут играть все более важную для меня роль».

Литература

1. Marsh, A and Mullins, D. (1998). The Social Exclusion Perspective and Housing Studies: Origins, Applications and Limitations, Housing Studies, Vol.13, No.6, pp. 749 –759.

2. Townsend, P. (1987). Conceptualising Poverty, in Ferge, Zs. and Miller, S.(eds) Dynamics of Deprivation, Aldershot: Gower, 31 – 44.

3. Somerville, P. (1998). Explanations of Social Exclusion: Where does Housing Fit in?, Housing Studies, Vol.13, No.6, 761 – 780.

4. Blanc. M. (1998). Social Integration and Exclusion in France: Some Introductory Remarks from a Social Transaction Perspective, Housing Studies, Vol.13, No.6, 781 – 798.

5. Cook, S. (1990). A Particularly Valuable Service, in Willis, J. and Wollen, T.(eds) The Neglected Audience, London: BFI, 45 – 60.

6. Ratcliffe, P. (1998). «Race», Housing and Social Exlcusion, Housing Studies, Vol.13, No.6, 807 – 818.

7. Haddon, L. and Silverstone, R. (1995). Lone Parents and their Information and Communication Technologies. SPRU/CICT Report Series, No.12, Falmer: University of Sussex.

8. Haddon, L. and Silverstone, R. (1996). Information and Communication Technologies and the Young Elderly. SPRU/CICT Report Series No.13, Falmer: University of Sussex.

9. Hardey, M. and Crow, G. (eds) (1991). Lone Parenthood: Coping with Constraints and Making Opportunities. Basingstoke: Macmillan.

10. Bradshaw, J. and Millar, J. (1991). Lone Parent Families in the UK. Department of Social Security Research Report No.6, London: HMSO.

11. Hardey, M. (1989). Lone Parents and the Home in Allen, Graham and Crow (eds) Home and Family: Creating the Domestic Sphere, Basingstoke: Macmillan, 122 – 140.

СНОСКИ

Опубликовано: New Media and Society, Vol. 2, No. 4. December 2000.

Продолжение в № 3, 2010 г.

¹Термин «родитель-одиночка» шире распространен в Великобритании – вот почему этот термин появился в списке литературы к британскому исследованию.

² С методологической точки зрения, характеризуются как люди в возрасте 60-75 лет.

³ Очевидно, что при этом все надежды возлагались на память опрашиваемого лица или на коллективную память, если проводилось интервьюирование двух взрослых людей.

⁴ Несмотря на то, что им задавались вопросы о мобильных телефонах, в период проведения исследования технические средства просто не были повсеместно распространенным, модным и дешевым товаром (то есть, конкуренция на этом рынке была не настолько развитой, и в то время мобильные телефоны можно было приобрести только по подписке).

⁵ В действительности, проведение долгосрочных исследований таких групп оказалось бы весьма ценным для проверки того, насколько изменились или остались прежними социально обусловленные ограничения, оценки и перспективы, изложенные ниже, особенно в свете разработки новых технических средств для рынка товаров массового спроса.

⁶ Обсуждается автором French, 1991, р. 136.

__________________________________

Лесли Хэддон - профессор Лондонской школы экономики и политических наук

Факультет медиа и коммуникации (Великобритания)