Санина А.Г.:

Информационное общество и государственная идентичность

______________________

Санина А.Г.

В статье рассматривается феномен государственной идентичности и его трансформация в эпоху информатизации общества. Анализируются основные тенденции развития информационного общества, влияющие на формирование государственной идентичности, а также проблемы, имеющие важное значение для практики государственного управления: множественность идентичностей, кризис идентичности в национальном государстве, трансформация системы отношений «гражданин – государство».

Ключевые слова: информационное общество, национальное государство, кризис идентичности, транснациональная миграция.

Теории информатизации и виртуализации общества, появившиеся в 1980-1990-х годах, внесли существенные изменения в существующие представления о гражданстве, национальной и государственной идентичности. Это неудивительно, так как в условиях информационного общества идентификационное пространство индивидов и социальных групп выходит далеко за пределы отдельного государства. Изменение системы международных отношений и функций государственных структур вследствие распространения интернета обусловили значительные перемены в системах отношений «индивид–общество» и «гражданин–государство». Формирование современной социальной идентичности обусловлено возникновением новых объектов идентификации (мировое сообщество, интернациональные профессиональные общества, сетевые сообщества) и новых форм идентичности (виртуальной, космополитической), не привязанных к определенному территориальному пространству [1]. Открытое информационное пространство, интенсивное развитие сетевых взаимосвязей и высокая мобильность людей радикально изменили привязанности включенного в эти процессы человека и его представления о своем месте в мире.

Утверждение транснациональных режимов справедливости, обусловленное, например, деятельностью Европейского суда по правам человека, позволяет гражданам добиваться реализации своих прав вопреки воле государства. Транснациональная миграция существенно влияет на этнодемографические, культурные, конфессиональные процессы, выливающиеся порой в открытые конфликты. «Национальная» (ориентированная на страну происхождения) составляющая в системе идентификационных ориентиров стала терять былое нормативное значение для позиционирования индивида как полноправного члена политического сообщества [2, с. 49, 50]. Таким образом, сегодня можно говорить о том, что границы государства и границы гражданства перестают совпадать априори, что побуждает к их непрерывному символическому конструированию.

Многие теоретики современного общества – У. Бек, Э. Гидденс, М. Кастельс, Ф. Фукуяма, А. Аппадураи и др. – затрагивают тему изменения принципов взаимоотношения человека с государством в информационную эпоху. З. Бауман даже утверждает, что обсуждение проблемы идентичности «может сказать больше о нынешнем состоянии человеческого общества, чем известные концептуальные и аналитические результаты его осмысления» [3, c. 176, 177]. Первоначально теории информатизации общества представляли происходящие перемены в оптимистичных терминах – как начало новой эры, в которой упрочение социальных связей приведет к возникновению «единого мира» [4, c. 133]. Так, П. Штомка указывает, что в наши дни человечество переходит от модели изоляции к модели глобализации, впервые в истории превращаясь в социальную целостность, охватывающую всех людей, живущих на земле. Современные процессы унификации затрагивают не только структуру и формы потребления (прежде всего потребления «западного типа»), но и стили жизни, художественные вкусы и культурные предпочтения [5, c. 602–620].

Однако сейчас уже очевидно, что происходящие процессы существенно усложняют понимание сущности социальной идентичности, что мир изменяется намного быстрее, чем идет процесс осмысления социокультурных трансформаций и их последствий для человека. Выбор новых стратегий культурной политики государства происходит еще медленнее [6]. Вследствие информатизации общества каждый отдельно взятый индивид оказывается в центре коммуникативного пространства, основанного на глобальном взаимодействии, которое влияет на развитие идей, норм, ценностей, моделей поведения. Государственные институты сталкиваются со все более отчетливыми вызовами со стороны международной миграции, средств массовой информации и, конечно, сети интернет.

А. Аппадураи и А. Мелуччи подчеркивают ведущую роль электронных масс-медиа, связывающих аудитории через границы и способствующих возникновению постнационального политического мира [7; 8]. Политика идентичности приобретает медийный характер, а практики конструирования андерсоновских «воображаемых сообществ» благодаря электронным СМИ приобретают новые измерения. В транснациональных и наднациональных масс-медиа пересекаются различные формы социально-культурного опыта, создавая возможности для транслокальных социальных и политических действий. Понимание и объяснение социальных явлений становится возможным только через постановку вопросов о том, каким образом производятся смыслы, формирующие коллективную идентичность.

Выделим основные тенденции развития информационного общества, влияющие на формирование национальной идентичности.

1. Интенсификация информационных потоков, развитие компьютерных технологий, появление сферы виртуального общения, которая формирует в том числе и новые практики повседневного взаимодействия.

2. Изменение структуры времени (здесь важен даже не столько сам факт высвобождения свободного времени, сколько то обстоятельство, что переход от работы к не-работе осуществляется за долю секунды). Несмотря на распространенную практику блокирования на рабочих местах таких сайтов, как Vkontakte.ru или LiveJournal.com, человек имеет возможность постоянно «быть в курсе всего».

3. Исключение локального уровня из процессов мирового развития. В качестве иллюстрации можно привести экологическую проблему: если в 1972 г. знаменитый доклад Римского клуба был обращен к людям, то в последние два-три года и в науке, и в политической сфере в качестве основной проблемы признано глобальное потепление климата, решение которой зависит не от каждого конкретного человека, а от международных корпораций.

4. Индивидуализация, автономизация и «анонимизация» (Т. Лукман) общества, противоречивое формирование индивидуальных жизненных и потребительских стратегий на фоне массовизации культуры и потребления.

Специфика формирования государственной идентичности в ситуации глобализации может быть описана через три круга проблем, представленных в теоретических концепциях глобального и информационного общества и имеющих важное значение для практики государственного управления: проблемы множественности и поиска идентичностей; проблемы кризиса национальной идентичности и глобальное гражданство; проблемы трансформации системы отношений «гражданин–государство».

Множественность и поиск идентичностей. С точки зрения З. Баумана, идентичность сама по себе является изобретением модернизма [9, c. 39]: в «досовременном» обществе вопрос характеристики этой стороны социальных отношений и взаимодействий так остро не стоял. Однако если проблема идентичности эпохи модерна заключалась в сохранении целостности, то проблемой постмодерна становится необходимость избежать фиксации и сохранить свободу выбора, не принимая на себя обязательств перед максимально большим числом сообществ [10]. Возможность свободно передвигаться как в физическом, так и социальном и виртуальном пространствах, преодолевая географические и культурные границы, изменила практики «выбора» человеком самого себя и своего отношения к событиям, процессам и институтам. Как отмечает У. Бек, скорость, с которой современный человек переопределяет себя, связана с увеличением неопределенности социальной реальности, усилением роли случайности и рисков в жизни человека, непредсказуемостью будущего. Процесс обретения собственной идентичности, предполагающей переживание целостности своего «я», превращается в самопроектирование – «экспериментальную ситуацию» с неопределенным исходом. Идентичность не предустанавливается ни традицией, ни местом проживания или рождения, а формируется, выбирается человеком в процессе собственной жизни [11]. Важнейшим признаком современности становится исчерпанность социального начала, преобладавшего в обществе индустриально-модернистского типа [12, c. 49], и крах «человека общественного» [13, c. 68].

В этой ситуации национальная, государственная, гражданская идентичности становятся лишь фрагментами стратегий выбора человеком самого себя в условиях неопределенности социальной реальности и абсолютно непредсказуемого будущего. Процесс обретения идентичности, предполагающей переживание целостности «мы», превращается при этом в «экспериментальную ситуацию» (У. Бек), исход которой неопределенен. Идентичность в эпоху современности – это здесь-и-сейчас идентичность. М. Кастельс определяет ее как «процесс конструирования смысла на основе совокупности культурных признаков, которые обладают приоритетом по отношению к другим источникам смысла» [14, c. 32] и выделяет три вида современной идентичности: (1) легитимирующую идентичность, связанную с «непосредственной рационализацией» индивидом своей принадлежности к доминирующим социальным институтам; (2) резистивную идентичность (идентичность сопротивления), предполагающую развитие механизмов сохранения самости в ситуации доминирования чуждых индивиду идентификационных императивов; (3) проективную идентичность, основанную на индивидуальном и коллективном «строительстве» новых идентичностей из существующего культурного «материала» [14, c. 8].

Легитимирующая идентичность формируется доминантными социальными институтами (церковь, политические партии, гражданские ассоциации) и имеет основной целью поддержание существующего социального порядка и легитимизацию политических действий [14, c. 9], что не позволяет рассматривать ее как потенциально перспективную форму идентичности в глобальном мире. Резистивная идентичность также не имеет конструктивного потенциала, поскольку образуется преимущественно в ситуации стигматизации и давления со стороны господствующих ценностей. Напротив, проективная идентичность отражает конструктивистский потенциал индивидов и социальных групп, поскольку направлена на преобразование всей социальной структуры и имеет перспективы стать основой институционального строительства в эпоху глобализации [14, c. 9].

Процессы утраты (поиска) идентичности, безусловно, снижают силу социальной укорененности и усиливают миграционные потоки, а также ослабляют вес многих традиционных социальных институтов превращая их, в терминологии Гидденса, в «институты-пустышки» [15, c. 88]. Все это свидетельствует о становлении индивидуализированного общества, в котором ослабляются чувства коллективизма и солидарности.

Кризис идентичности в национальном государстве и глобальное гражданство. Процессы глобализации и информатизации общества, модифицирующие практики формирования идентичности, меняют и соотношение между национальной и региональными идентичностями [16]. А. Аппадураи указывает, что одним из новых значимых измерений политики идентичности в современном обществе связано с нарастанием миграционных процессов и формированием многочисленных и многообразных диаспор [7, c. 6], которые усиливают социальное воображение, изменяют социальную память, трансформируют существующие мифы и ритуалы. Социальная, культурная и политическая идентификация усложняется под влиянием миграционных потоков и необходимости интеграции в сложившееся социальное пространство большого числа инокультурных иммигрантов.

Т.С. Левеллен рассматривает данную ситуацию с довольно пессимистичной точки зрения. По его мнению, транснациональные мигранты («multinationalpeoplе») размывают концепцию национальных государств и способствуют созданию «парадоксальной концепции детерриториального государства, или, говоря точнее, детерриториального пространства» [17, c. 151]. Формирование нового социального пространства происходит скорее в контексте сетевых механизмов системного взаимодействия индивидуумов, чем через концепты политических или географических границ. Власть более не принадлежит индивидам, классам и государственной бюрократии – постмодернистские тенденции приводят к ее сосредоточению в знаниях и информации. При этом национальная политика идентичности сама по себе становится угрозой социальному порядку, поскольку в ней даже простые слова начинают обладать свойством взрывоопасности (например, в Бразилии термин «нация» трактуется как нечто, угрожающее государству) [17, c. 151].

Нельзя не отметить, что реализация идеи национально-государственной интеграции различных этносоциальных и этноконфессиональных групп (идея мультикультурализма) показала, что политика «плавильного котла» в том или ином ее проявлении ведет к конфликтным процессам, связанным с желанием мигрантов отстаивать свое этническое и конфессиональное своеобразие. Это, в свою очередь, угрожает размыванием государственного суверенитета, поскольку предполагает, по крайней мере, частичное делегирование как личной, так и правовой, юридической ответственности идентификационной группе, что подрывает сформированное веками единое культурно-правовое поле государства, ставит большинство в зависимость от меньшинства, провоцирует этноцентризм, ксенофобию и конфликтность.

Совсем не случайно в 2010–2011 гг. политические лидеры многих европейских стран (А. Меркель, Д. Кэмерон, Н. Саркози) публично заявили о том, что проект «мультикультурализм» окончательно и очевидным образом провалился. Отказ иммигрантов от интернализации культурных и моральных норм страны проживания и, следовательно, от принятия иной идентичности приводит государства к глубокому культурному шоку и социальному кризису. Несмотря на силу глобализационных и информационных процессов в современном обществе, идентичность – это устойчивая самотождественность индивидуальных, социальных, культурных параметров, связанных на исходном уровне с традиционной культурой. Именно здесь кроется причина того, что «исчезновение идентичности», «освобождение человека», формирование «граждан мира», о которых так часто говорят зарубежные исследователи, представляют собой сложные и не столь однозначные процессы. Глобализация – настоящее испытание для государственной, национальной и гражданской идентичностей. В то же время государственная, национальная и гражданская идентичности являются своего рода препятствием для глобализации общества.

Трансформация системы отношений «гражданин–государство». С точки зрения У. Бека, одним из важнейших следствий глобализации является невозможность дальнейшего отождествления национального государства и национального общества. Современный мир формирует новые транскультурные формы социальных отношений и социального взаимодействия, трансформирует социально-культурные коммуникации, изменяет сферы социальной ответственности как на индивидуальном, так и на институциональном уровнях [18]. Реартикуляция роли и функций государств в результате этих процессов неизбежно приводит к необходимости вести политику другими, новыми, соответствующими времени средствами, чтобы поддерживать суверенитет и автономию. При этом теперь не только территория, но и культура рассматривается как ресурс развития национального государства.

С другой стороны, особенности формирования идентификационных процессов в ситуации глобализации и информатизации общества (утрата (поиск) идентичности, мультикультурализм, потребность в анонимности) приводят к резкому снижению основных показателей, которыми измеряются качества «гражданина»: осведомленность о политике, интерес к проблемам государства, готовность принимать участие в «общих делах», ответственность за то, что происходит в стране, и т.д. Государственная идентичность перестает быть неизменно присущим личности качеством и приобретает дискретный характер. Э. Лаклау характеризует подобную ситуацию как ситуацию «смещения», разворачивающуюся в логике «чрезвычайных положений»: известно, что потребность в самоидентификации актуализируется в периоды перестройки социальных отношений, разрушения прежней и формирования новой идеологии, нестабильности внутренней и внешней политики [19, c. 47–65].

В этих условиях неизбежно происходит изменение формы и содержания отношений гражданина и государства. Одним из направлений осмысления сути данных изменений является концепция гражданина как потребителя (А. Аппадураи, Н. Канклини, В. Штрек). В современном мире потребление становится одной из наиболее значимых социально образующих сил, формируя сообщества особого характера: их отличает монологичность, волюнтаризм и индивидуализированность. Все публичные фигуры, включая государственных деятелей, считают необходимым в спешном порядке осваивать новые массмедиа с тем, чтобы расположить к себе «воображаемые сообщества» «фолловеров», готовых получать псевдоперсонализированные сообщения в любое время дня и ночи [20, c. 35].

Быть потребителем намного более комфортно, чем быть гражданином, и в прямой конкуренции государственная идентичность неизбежно проиграет идентичности потребительской. Граждане демократического государства не просто вынуждены «потреблять» политические решения, они должны (и даже обязаны) участвовать в их подготовке, вступая в коллективный диалог и жертвуя индивидуальными желаниями и потребностями, неся высокие трансакционные издержки во имя отдаленного и непредсказуемого, по сути, результата. Кроме того, в отличие от потребительства, гражданство предполагает финансовую поддержку сообщества через налоги, которые будут потрачены без ведома налогоплательщика обезличенными государственными структурами на абстрактные «общественные блага» [20, c. 41]. Все это объясняет, например, почему молодые люди все меньше участвуют в политической жизни. Акт политического участия становится актом потребления, сходного с покупкой мобильного телефона – если он перестал тебя устраивать, его легко можно выбросить или сменить на другую модель [20, c. 45]. Политическое участие как гражданская обязанность исчезает, и требование априорной лояльности по отношению к тем или иным политическим структурам звучит все реже.

Тем не менее значимость процессов идентификации современного индивида с государством не подлежит сомнению. Хотя в обществе постмодерна человек стремится к автономности, анонимности (Т. Лукман [21]) и индивидуализму, его потребность в идентификации с социальным целым все же сохраняется. Идентичность, позволяющая реализовать ту форму восприятия общности с другими людьми, которая, с одной стороны, обладает довольно четкими характеристиками границ и различений «они – мы», а с другой стороны, не отрицая других идентичностей, обеспечивает индивиду «свободу индивидуализма», необходима в современном мире, и поддерживаться она может и должна именно в рамках государства.

1. Wallerstein I. Culture as the Ideological Battleground of the Modern World-System // Featherstone М. (еd.) Global Culture: Nationalism, Globalization and Modernity. L.: SAGE, 1994. Р. 42–51.

2. Семененко И.С., Лапкин В.В., Пантин В.И. Идентичность в системе координат мирового развития // Полис. 2010. № 3. С. 49, 50.

3. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002.

4. Rantanen T. In nationalism we trust? // Aftermath: The cultures of the Economic Crisis. Ed. M. Castells at all. Oxford: Oxford University Press, 2012.

5. Штомка П. Социология: Анализ современного общества / Пер. с польского С.М. Червонной. М., 2005.

6. Canclini N. G. Consumers and citizens: Globalization and multicultural conflicts. V. 6. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2001.

7. Appadurai A. Modernity at Large Cultural Dimensions of Globalization. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1996.

8. Melucci A. Challenging codes: Collective action in the information age. Cambridge: Cambridge university press, 1996.

10. Бауман 3. От паломника к туристу // Социологический журнал. 1995. № 4. С. 133–154.

12. Social Identities. Multidisciplinary Approaches /Ed. by G. Taylor, S. Spencer. L.; N. Y., 2004.

13. Бауман З.Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

14. Castells M. The Power of Identity // The Information Age: Economy, Society and Culture. V. 2. Malden–Oxford–Carlton, 2004.

15. Гидденс Э.Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004.

16. Loughlin J. Nation, state, and Region in Western Europe // Culture: Building Stone for Europe 2002: Reflections and Perspectives / Ed. L. Bekemans. Brussels, 2002. Р. 229–248.

17. Lewellen T.C. The anthropology of globalization: cultural anthropology enters the 21st century. Greenwood Publishing Group, 2002.

18. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма – ответы на глобализацию / Пер. с нем. М.: Прогресс-Традиция, 2001.

20. Streeck W. Citizens as Customers: Considerations on the New Politics of Consumption // New Left Review. 2012. № 76. P. 27–47.

21. Luckmann T. The Structural Conditions of Religious Consciousness in Modern Societies // Japanese Journal of Religious Studies. 1979. № 6. P. 121–137.

кандидат социологических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления Санкт-Петербургского филиала НИУ «Высшая школа экономики»