Мы определяем глобализацию как глобальную интеграцию. Глобализация — это новая система международного разделения труда. Далее, интеграция с экономической точки зрения может быть определена как интенсивное, долгосрочное, организованное и институционализированное разделение труда, охватывающее весь процесс воспроизводства. В связи с этим можно сказать, что интеграция означает зависимость развития определенных стран, их устойчивости, экономической стабильности и производительности от отношений этих стран со своими партнерами по сообществу. Происходит процесс организации региональных институтов, все большее число институтов образуется и в глобальном масштабе. Мировая экономика представляет собой независимую органичную систему, и вследствие наблюдаемой в последние десятилетия глобализации мы получаем все больше оснований рассматривать ее как интегрированную структуру.

Одним из базовых допущений теорий экономической интеграции является предположение о том, что международное разделение труда за счет кооперации и специализации может способствовать значительному повышению эффективности и росту благосостояния. Это главные и базовые мотивационные факторы в пользу любой интеграции.

Мировая экономика последних десятилетий характеризуется сложными и тесными взаимоотношениями между производителями и секторами, которые все больше и больше переходят за границы прежних слабых рыночных связей и распространяются в сферы владения, производства, исследований и инноваций, финансовых и коммерческих отношений. Эти взаимоотношения посредством транснациональных корпораций (ТНК) частью интегрируются в отношения внутри компаний, частью — в макросистему, охватывающую и связывающую все секторы, в том числе инфраструктуру и коммунальное хозяйство. В этой структуре органически связываются процессы микро- и макроинтеграции; при этом «вспомогательные отрасли», условия инфраструктуры, коммунального хозяйства и регулирования, в дополнение к прямым расходам компании на производство, начинают влиять на уровень затрат и общую конкуренто­способность. Такой интегрированный комплекс малых и больших компаний в сферах производ­ства и обслуживания, сложная система макроэкономик все больше и больше начинают самоорганизовываться с выходом за границы отдельных стран. В рамках глобальной рационализации эти компании ищут возможности для оптимального распределения ресурсов в глобальном масштабе, реализации преимуществ экономии за счет эффекта масштаба, использования дешевых местных вспомогательных отраслей, служб и инфраструктур (кооперация с партнерами, недорогая энергия, объединение капитала, квалифицированная рабочая сила), а также сталкиваются с усиливающимся влиянием конкуренции на мировых рынках.

Уже долгое время ведутся горячие дискуссии о преимуществах и недостатках, затратах и выгодах глобализации. Комплексный характер этого процесса затрудняет выделение его элементов и определение взаимодействий. Современная информационно-коммуникационная революция и глобализация являются взаимно обусловленными явлениями, между которыми существует сложная система прямых и непрямых связей. Без сомнения, быстрый рост производительности и эффективности основан на использовании новых технологий, однако реализация последних невозможна без наличия глобальных экономических и рыночных структур. Для использования новых технологий необходимо глобальное пространство и давление конкуренции в глобальном масштабе. Основная выгода обеспечивается знаниями, однако они рождаются и проверяются только в условиях глобальной конкуренции.

Тесная связь между ИКТ и глобализацией подчеркивается многими авторами. За счет сокращения расходов на информацию и коммуникации ИТ способствуют глобализации на рынках производства и капитала. В свою очередь, глобализация приводит к повышению выгод от использования ИТ. Шаг назад, в сторону де-глобализации, будет иметь серьезные последствия [1, с. 44].

Данные однозначно показывают, что новые ИКТ способствуют значительному повышению производительности. Динамический рост производительности предполагает быстрый экономический рост, снижение фактических цен и общее улучшение экономических показателей (конкурентоспособности и занятости). Можно даже утверждать, что в долгосрочной перспективе имеет место тенденция к ускорению экономического роста, которое легко распознать в длинных «волнах» исторического развития.

Для «аграрных обществ» в целом характерна стагнация, их производительность во многом зависела от природных факторов, а технические «инновации» приводили лишь к отдельным и случайным скачкам. Расширение таких обществ шло очень медленно, и зачастую они длительное время были ограничены локальными рамками. «Экономический рост», расширенное воспроизводство стали характерны только для индустриальных обществ.

Согласно прогнозам, нынешняя эра информационных технологий и интернета вносит фундаментальные изменения в экономическую и деловую жизнь, благодаря чему возможен беспрецедентный рост дохода на душу населения. Bйla Csikуs Nagy цитирует прогноз Business Week для XXI века. «Экономическое развитие в ХХI веке будет более быстрым, чем когда-либо ранее» [2, с. 386]. Если мы будем учитывать возможности новых технологий и возрастающую роль инноваций, то этому прогнозу нельзя отказать в правдоподобии.

Крайне важную роль в процессе играет общество, основанное на знаниях. Имеется несколько определений и интерпретаций термина «общество, основанное на знаниях», и выбрать устоявшееся значение пока нельзя. Важным моментом является то, что в последнее десятилетие знания стали наиболее важным фактором производства. В индустриальных обществах выделяют три фактора производства: «землю», «капитал» и «труд». Основной заботой экономистов было эффективное распределение этих «скудных ресурсов». В 70-е годы XX века это привело к появлению теории «пределов роста» [3]. Ситуация полностью изменяется, если мы начинаем говорить о знаниях. Знания и информация являются новыми факторами производства. «Это неограниченные, возобновляемые, бесконечно изменяемые и доступные для многократного использования ресурсы» [4, с. 24]. В более развернутой формулировке тезис звучит так: «Но столь же важным является следующее: реальным регулирующим ресурсом и полностью определяющим “фактором производства” сейчас является не капитал и не труд. Им являются знания» [5, с. 6]. Однако доминирование знаний не устраняет дефицита традиционных факторов производства (включая, например, энергию).

В Америке уже в 80—90-х годах XX века, основываясь на длительной благоприятной конъюнктуре, многие стали говорить о «новой экономике». Парадигма новой экономики представлялась очень простой. Компьютеры и глобализация способствуют быстрому росту производительности, сопровождающемуся увеличением доходов и заработной платы, а также одновременным замедлением инфляции. В связи с этим у политиков и руководителей сформировалась вера в то, что технологии и глобализация могут обещать неограниченное процветание, а старые правила больше не действуют [6]. Некоторые зашли так далеко, что стали даже ставить под сомнение возможность традиционных колебаний экономических циклов в будущем.

После депрессии и волнений 2001 года многие впали в другую крайность, сочтя новую экономику умершей. Нет сомнений в том, что взгляд, с точки зрения благоприятной конъюнктуры, доказал свою несостоятельность, а существование традиционных макроэкономических взаимосвязей, например между экономическом ростом и показателем занятости, инфляцией и безработицей, является неоспоримым. Однако столь же очевидно появление новых феноменов, которые необходимо принимать во внимание при анализе плюсов и минусов глобализации.

Последние десятилетия отличаются от предыдущих декад сравнительно быстрым экономическим ростом. Скорость этого роста была особенно высока в 25-летний период после Второй мировой войны (около 5% в глобальном масштабе), что было обусловлено рядом факторов. Быстрый технологический прогресс сопровождался динамичными структурными изменениями, и это дало мощный толчок инвестициям и росту по­требления. Инвестиции и структурные изменения привели к быстрому увеличению производительности, частично основанному на технологических инновациях и перераспределении факторов низкой производительности сельского хозяйства в промышленные секторы с высокой производительностью. Быстрый рост производительности в сочетании с параллельным ростом занятости придал экономике выраженную динамичность. Не менее важными были социальные изменения, а именно, рост потребления вследствие урбанизации, особенно в отношении жилья и механизации. В таких условиях все правительства проводили экспансионистскую экономиче­скую политику, которая также поддерживалась политическими соображениями, поскольку быст­рый рост стал одновременно политическим приоритетом (мирное соревнование между «двумя системами»). Для большинства стран этот период характеризовался ростом благосостояния.

Согласно данным МВФ, мировой экономический рост в 2004—2006 годах составил 5,2%, что является мировым рекордом послевоенного времени. Глобальная экономика демонстрировала более высокие стабильность и рост, чем когда-либо в предшествующие десятилетия. Этому способствовали многие факторы, например более грамотная денежная и более стабильная бюджетная политики, либерализация торговли и формирование институтов, особенно в развивающихся странах [7, с. 202]. Однако вышеупомянутый быстрый рост во многом связан с развивающимися странами. Как отмечается в отчете МВФ, о будущей стабильности нельзя упоминать без оговорок. После финансового кризиса 2007 года благоприятная тенденция была прервана. Этот кризис научил нас говорить о «новых тенденциях» с осторожностью.

Мы также не должны забывать о существовании около 100 неразвитых стран, в которых, согласно данным Всемирного банка, в последние десятилетия доход на душу населения или не вырос вообще, или увеличился крайне незначительно. Однако следует подчеркнуть, что эти страны оказались сильно задетыми негативной «отдачей» глобализации, в первую очередь потому, что не пожинали ее благоприятных последствий. Более того, как мы уже видели, в некоторые периоды стагнация бьет даже по наиболее развитым странам (в последние годы — Япония, Германия, Франция и Италия). Очевидно, что в прошедший период мировая экономика характеризовалась крайне выраженными дифференцирующими тенденциями.

Вследствие быстрого роста производительности все технологические революции сопровождаются падением фактических цен. Так было в периоды распространения электричества и механизации. Влияние современной революции еще более серьезно. За последние 30 лет стоимость вычислительных мощностей уменьшается ежегодно на 35%. Между 1890 и 1920 годами фактическая стоимость электричества снижалась на 6% в год. Стоимость трехминутного телефонного разговора между Нью-Йорком и Лондоном в 1930 году составляла около 300 долларов США в пересчете на современные цены. Теперь такой звонок стоит лишь 20 центов. Ежегодное снижение цен превышает 10%. Новые технологии и глобализация действительно оказывают значительное влияние на общие ценовые тенденции и еще большее влияние — на структуру цен.

Рост производительности, связанный с новыми технологическими достижениями, особенно сильно влияет на стоимость некоторых промышленных продуктов и услуг. Падение цен на продукты новой технологической революции не только ощущается в сравнении, в некоторых случаях оно наблюдается и в абсолютных показателях. Это выгодно для всего общества и выражается в ценах на повседневно потребляемые продукты и услуги. Уровень затрат на наши автомобили, цен на электронику и коммуникационные услуги в целом является следствием глобальной оптимизации.

В ходе новой технологической революции появилось большое количество новых или обновленных продуктов. Эти продукты, вследствие абсолютного или относительного снижения их стоимости, стали доступны для большей части даже самых беднейших слоев населения. Большое количество продуктов теперь доходит до бедных людей, бедность теперь не исключает владения мобильным телефоном или даже телевизором как в развитой, так и в развивающейся стране. Стоимость мобильного телефона сейчас составляет одну десятую от его цены в момент, когда это устройство появилось на рынке. Для наших родителей в 30-х годах ХХ века радио и велосипед являлись предметами роскоши. Благодаря массовому производству затраты на создание определенных товаров составляют копейки, поэтому ими может обладать любой желающий. На определенном уровне бедности люди могут даже приобрести автомобиль. С европейской точки зрения, в непомерно раздутых столицах развивающихся стран старые машины приводят к образованию невыносимых пробок, а также сильно загрязняют окружающую среду. С другой стороны, для богатых людей доступно огромное количество разнообразных товаров, будь то плазменные панели, машины класса «люкс» или компьютеризированные дома.

Различие между бедными и богатыми состоит не столько в количестве потребляемых товаров, сколько в их качестве. Таким образом, мы можем говорить о росте неравенства с точки зрения номинального дохода, однако при сравнении «по­требительских корзин» различных социальных групп налицо даже выравнивание реального по­требления. Исследование неравенства в Америке путем анализа ценовых тенденций подтверждает наличие этого процесса в последнее десятилетие. «Поскольку за этот период цены на услуги выросли больше, чем цены на товары, рост инфляции для богатых был значительно сильнее, чем для бедных. Богатые приобретают более дорогие версии тех же товаров, что и бедные потребители» [8, с.78] В глобальном масштабе аналогичных исследований не проводилось, однако в некоторых странах эта тенденция, может быть, даже более выражена.

Революция в сфере компьютеров и коммуникаций привела к снижению затрат, что способствовало падению фактических цен и росту реальных доходов и покупательной способности. Основную выгоду от глобализации получают потребители, и выгода эта выражается в первую очередь в увеличении их реальных доходов. Это основной фактор социальных и экономических преимуществ, реализуемых посредством глобализации.

Важной чертой нашей эпохи являются значительные улучшения в сфере потребления и качества жизни. Эти преимущества в виде роста благосостояния являются весьма существенными, однако они не всегда непосредственно ощущаются, на практике они зачастую остаются скрытыми для нас. Если говорить более точно, то мы их немедленно почувствуем, если, как предлагают некоторые антиглобалистские движения, ликвидируем являющиеся предметом пререканий «порицаемые» структуры (то есть изгоним вторгшиеся к нам ТНК и вернемся к существованию «защищенных» национальных экономик).

Широко обсуждаются общие эффекты глобализации в отношении снижения инфляции. Можно доказать, что взаимосвязь между производительностью и ценами в целом способствовала уменьшению цен на многие производимые продукты, однако для другой продукции, таких как энергия, сырье или даже продукты питания, мы наблюдаем противоположную тенденцию. В частности, со второй половины 80-х годов ХХ века происходит ослабление инфляционных процессов, а многие развитые страны даже вернулись к безинфляционному развитию (2—3%). Некоторые объясняют это в основном влиянием строгих денежных политик (направленных в последнее время на снижение инфляции), однако нет сомнений в том, что свой вклад в этот процесс внесла и глобализация. Это особенно справедливо для периода после середины 80-х, когда цены на нефть также значительно снизились.

После 2007 года мы видим появление новой инфляционной тенденции. Рост цен ускорился, и помимо денежных причин (финансовый кризис) большую роль в этом процессе играют факторы спроса и затрат. Цены на нефть бьют все новые и новые рекорды, а цены на продукты питания стараются от них не отстать. В основе такого роста лежит комплекс причин, как относящихся к всплеску потребности в пище и энергии вследствие роста доходов в развивающихся странах, так и чисто спекулятивных. Будущее является неопределенным, однако ясно, что влияние глобализации на цены остается противоречивым.

Глобализация и неравенство

Согласно теориям интеграции, уравнивание является одной из наиболее важных характери­стик и следствий интеграции. Как подчеркивает W. Rцpke, интеграция есть не что иное, как строгое «объединение рынков и цен» [9, с. 21]. В этом подходе интеграция определяется как уравнивание цен, которое для факторов производства осуществляется через рыночные механизмы. Следует добавить, что при либерализации рынка цены на продукты действительно могут стать одинаковыми, однако с факторами производства дело обстоит несколько иначе. В частности, по совершенно различным законам и механизмам происходит уравнивание заработной платы и уравнивание процентных ставок. Идея «одна цена на рынке» является общей характеристикой либеральных теорий интеграции.

Теории интеграции также изучают уравнивание и унификацию на макроуровне. С этой точки зрения, интеграция означает сближение друг с другом уровней экономического развития и постепенное исчезновение различий. В определенном смысле уравнивание факторов и цен предполагает наличие основы в виде выравнивания уровней производительности, что, в свою очередь, подразумевает одинаковые уровни развития. Выравнивание уровней развития указывается в договоре об основании ЕС и в основополагающих документах других интеграционных организаций в качестве основной политической цели и приоритета. Принцип солидарности и единства в ЕС означает, что процесс поддерживается политическими инструментами (посредством различных видов перемещения доходов).

Представить себе такие процессы на глобальном уровне можно с трудом. Конечно, конвергенцию цен и процентных ставок (довольно характерную) можно показать и на глобальных рынках, и в некотором отношении это применимо и к заработной плате. Несмотря на это, наиболее выдающейся характеристикой глобальной интеграции является резкое усиление неравенства. Существуют различные проявления этого неравенства.

1. За последние десятилетия произошли существенные сдвиги в отношении доходов от капитала и трудовых доходов, и очевидно, что эти сдвиги тесно связаны с глобализацией. Последняя, в первую очередь, благоприятно влияет на доходы от капитала, тогда как доля трудовых доходов в ВВП многих стран сократилась.

Однако высокие прибыли основываются на значительном увеличении предпринимательских доходов, а доходы от капитала в узком смысле, наоборот, уменьшаются. Официальные процентные ставки в последние десятилетия составляли около 2—4%, лишь иногда ненамного превышая уровень инфляции (фактические процентные ставки). В реальности долгосрочные процент­ные ставки постепенно снижались, с 8—10% в XIII веке до 3—4% в конце XIX — начале XX веков [2, с. 32]. Таким образом, за последние 100 лет они демонстрировали относительную стабильность. Возможности приобретения капитала постепенно стали более благоприятными, и в этом отношении можно отметить важную роль глобализирующихся рынков капитала. Другой вопрос, как растут дивиденды и другие доходы с капитала, цены на услуги капитала в долгосрочной перспективе, но это определенно требует отдельного анализа.

Предпринимательские доходы происходят из нескольких различных источников. Частично они формируются инновационной рентой (относящейся к новым технологиям и продуктам), и хорошо известно, что их отличительной характеристикой является быстрая и высокая окупаемость. Кроме того, их формируют доходы от глобализации, которые также включают в себя несколько компонентов. Одну их часть можно назвать классическими динамическими сравнительными доходами — быстрые инновации и технологическое развитие могут принести значительные сравнительные доходы при их реализации в странах с более низким уровнем заработной платы и затратами. Однако более важно, что во многих случаях в основе таких доходов лежат доходы от глобальной оптимизации ресурсов, которые можно также назвать доходами от глобальной экономии.

Учитывая значительные предпринимательские доходы, неудивительно, что в последние десятилетия мы можем наблюдать впечатляющий рост доходов руководителей. В США, при отставании роста фактической заработной платы от роста производительности, доходы высшего руководства американских компаний за последние 20 лет выросли в 40 раз, а за последние 40 лет — в 110 раз. [10, с. 11]. В первые годы XX века представители элиты жили за счет накопленных богатств. Теперешние богатые люди заработали свои деньги самостоятельно. В 1916 году наиболее богатый 1% жителей Земли получал от «работы» лишь 20% своих доходов. Теперь эта доля превышает 60% [11, с. 25].

Несмотря на все большее различие сравнительного дохода, глобализация также является выгодной и для работников. Хотя заработная плата в целом отстает от роста производительности, «капитал» сегодня делится своими преимущест­вами с «трудом». При этом больше выигрывает «работник интеллектуального труда» (knowledge worker), тогда как фактические возможности среднего работника, исходя из общих условий рынка труда и вследствие глобализации, являются менее благоприятными. Между видами работ отмечается сильная поляризация: «при оказании услуг, связанных со знаниями, высокооплачиваемая работа вознаграждается очень хорошо, а низкооплачиваемая — очень плохо» [12, с. 76].

Основными получателями доходов от глобализации являются ТНК. В связи с этим ТНК считаются ответственными за социальную несправедливость. Однако сравнительный выигрыш в заработной плате является лишь одним из источников сверхдоходов ТНК, причем значение этого источника уменьшается. Различие в уровне заработной платы быстро теряет свое значение. На данный момент оно позволяет выиграть лишь 5—10% от общих затрат на производство и имеет значение лишь в текстильной и электронной промышленности. Доля этих отраслей в 70-х годах ХХ века составляла 25%. Основными причинами значительной экономии затрат при глобальной оптимизации в настоящее время являются инновации и развитие, а также более дешевое финансирование и услуги.

Благодаря своим сверхдоходам и глобальной ренте ТНК могут лучше платить своим работникам. «Однако наблюдения как в ОЭСР, так и в развивающихся странах показывают, что зарплата в МНК выше среднего уровня, но при учете других факторов эта разница далеко не так значительна» [13, с. 278—279]. В Америке иностранные фирмы платят своим сотрудникам больше, чем отечественные. В 1989 году эта разница составляла 4%, а к 1996 она увеличилась до 6%. В Турции в 1996 году заработная плата в иностранных фирмах была на 24% выше, чем в отечественных. Во многих странах ТНК активно создают рабочие места, а также проводят исследования и разработки. Их присутствие и конкуренция способствуют увеличению заработной платы и в отечественных компаниях.

2. Рост социального неравенства внутри страны. Помимо изменения разницы между классами в уровне доходов, изменяется также соотношение между полами, этническими и религиозными группами, а также регионами (между сельскими и городскими областями или между географическими регионами). Здесь взаимосвязь с глобализацией менее определенна.

Глобализация бросает прямой вызов национальным «государствам всеобщего благосостояния», и возможности национальных правительств в области уменьшения социального неравенства снижаются. Социальные движения и политические силы (например, профсоюзы), которые ранее успешно сражались с национальным капиталом за социальную справедливость, теперь существенно ослаблены; их шансы противостоять ТНК значительно снижаются.

Во многих странах глобализация очевидным образом способствовала усилению внутренней дифференциации. Значительное внутреннее неравенство особенно характерно для развивающихся стран. В рамках Программы развития ООН были проанализированы данные 73 стран. В 53 из них, где проживает 80% населения Земли, согласно оценкам, внутренняя дифференциация увеличилась. Уровень неравенства сократился лишь в 9 странах, население которых составляет всего 4% от общего числа жителей Земли [14, с. 55]. Впечатляющее индустриальное развитие Китая концентрируется лишь в районах восточного побережья, тогда как внутренние провинции страны практически исключены из этого процесса. В Индии ресурсы, которыми пользуются западные компании, сгруппированы в районе Бангалора [15]. Согласно оценкам, в Индии число лиц, чьи доходы сопоставимы с доходами граждан развитых стран, составляет около 100 миллионов. За последние десятилетия значительно выросла разница в доходах городского и сельского населения Индии и Китая (только в период 1988—1996 гг. — на 70%). Региональные различия в доходах населения характерны и для многих развитых стран.

3. Неравенство между странами. Глобализация угрожает в первую очередь менее развитым странам, однако наблюдаемая за последние годы «передислокация» производства и рабочих мест негативно влияет и на большинство высокоразвитых стран.

Согласно данным Всемирного банка (1992 г.), доход на душу населения в самых богатых странах мира в 1820 году превышал аналогичный показатель беднейших стран в 4,5 раза. В 1913 году это отношение стало составлять 15:1, в 1950 году — 26:1, в 1973 — 42:1 и в 2000 — 71:1 [16]. За период 1960—1990 гг. средний мировой доход на душу населения вырос примерно в три раза. В то же время, приблизительно в 100 странах с 80-х гг. ХХ века он сокращается.

Глобальное неравенство между странами является весьма значительным и в некоторых регионах возрастает. На данный момент США, Европа и Япония в 100 раз богаче Эфиопии, Гаити или Непала. Быстрый рост Китая, однако, означает, что это неравенство начинает уменьшаться. Тем не менее разрыв, который должен быть ликвидирован, является весьма существенным. Особенно гигантским является различие в личных доходах. Разница между 10% богатейших граждан США и 10% беднейших граждан Эфиопии составляет около 1:10000 [17, с. 1].

4. Увеличение относительных различий не исключает факта уменьшения абсолютной бедности в результате глобализации. Согласно некоторым подсчетам, только за период 1980—1990 гг. в связи с экономическим ростом, спровоцированным глобализацией, около 1,4 млрд людей смогли выбраться из состояния абсолютной бедности [18]. Несмотря на увеличение неравенства, «доля населения Земли, пребывающего в состоянии абсолютной бедности, несомненно, снизилась» [19, с. 17]. Эти предположения, возможно, являются истинными, несмотря на наличие противоречивых заключений, что в ряде случаев можно отнести на счет методологии. Основной причиной бедности в мире является не глобализация, и те, кто остаются от нее в стороне, страдают больше (имеются в виду регионы, на которые не обращают внимания иностранные инвесторы). «Глобальное неравенство порождено невозможностью доступа к глобальному рынку. Любое длительное неравенство в современном мире вызвано неспособностью некоторых стран принять капитализм. Неравное распределение богатств “вызвано неравномерным распространением капитализма”. Капитализм вызывает неравенство, однако в основном за счет успеха тех, кто принимает его рыночный порядок. Следовательно, для преодоления неравенства необходимо распространение действия рыночных сил и либеральных режимов» [20, с.166].

5. За последние десятилетия глобализация радикально изменила позиции различных регионов в мировой экономике. Китай и Индия (Юго-Восточная Азия) все больше и больше превращаются в мировые державы. Изменяются отношения между «Центром» и «Периферией», «Севером» и «Югом»; постоянно изменяется расстановка сил. После 1990 года в мире осталась одна сверхдержава — США, однако за несколько десятилетий ситуация может стать совершенно иной. По рыночному обменному курсу в 2005 году ВВП Китая составлял лишь 20% от ВВП США. Согласно оценкам Goldman Sachs, к 2040 году Китай может достичь американского уровня, а ВВП Индии может составлять до 40% ВВП США [21]. Очень скоро «триада» (США, ЕС, Япония) может увеличиться за счет Китая, и число таких стран в грядущие десятилетия может вырасти (БРИК — Бразилия, Россия, Индия, Китай).

В то же время идея различий между «Севером» и «Югом» совсем не потеряла свой смысл. На пороге нового тысячелетия 20% населения Земли производят 80% мирового ВВП, а оставшиеся 20% ВВП в основном приходятся на долю стран Юго-Восточной Азии. Разрыв в экономике и здравоохранении между развитыми и развивающимися странами, «разрыв в благосостоянии и здоровье, который разделяет богатых и бедных, является величайшей проблемой и опасностью, стоящей перед двадцать первым веком» [22, с. 1]. Согласно докладу Комиссии ООН по Африке в 2005 году, африканская бедность является «величайшим позором нашего времени».

Большая и растущая разница в доходах дестабилизирует весь мир. Согласно распространенному мнению, она играет важную роль в росте международного напряжения и терроризма. Государства и общества во многом беспомощны перед лицом растущей торговли наркотиками и оружием, интернациональных преступных организаций и нелегальной иммиграции. Общество заявляет, что глобализация отвечает за голод, кровавые войны, загрязнение окружающей среды и распространение СПИДа. Скорость распространения агрессивного национализма, нетерпимого религиозного фундаментализма, этнических конфликтов, ксенофобии и демагогического популизма вызывает тревогу. Эти движения и идеи получают массовую под­держ­ку не только в бедных странах, но и в основных центрах развитого мира (США, Нидерланды, Франция, Бельгия).

Когда мы сталкиваемся с гигантскими различиями, очевидно, что корни проблем кроются в вышеуказанных факторах. Основные причины успеха или неудачи заключаются в возможности приспособиться к глобальным процессам и провести правильные структурные реформы в соответствии с мировыми изменениями. Следует также отметить, что успех зависит не только от компаний или стран. Очень важна реакция отдельных лиц, они могут сделать весьма много для улучшения своей судьбы и условий жизни.

С другой стороны, отсутствуют необходимые глобальные структуры, институты, политики и предписания, и это требует немедленных действий. Рано или поздно нам придется решать вопрос о создании эффективной системы глобального благосостояния и дать ответы на такие вызовы, как голод в мире, отсутствие капитала, необходимость компенсации за убытки, связанные с глобализацией. Мы должны разработать четкий план действий на всех уровнях. Создание симбиоза глобальной интеграции и восстановления возможно лишь на основе новых стратегий, институтов и политик. Их все еще нет, и любые задержки будут иметь опасные последствия.