Трансформация экономических и социально-политических институтов в условиях перехода к информационному обществу
А.Е. Шадрин
Институт экономических проблем переходного периода




Введение

Двумя основными факторами, определяющими происходящие и прогнозируемые изменения в социальных, экономических и политичесих структурах общества являются:

С точки зрения современной институциональной теории, экономическим основанием существования экономических организаций является наличие трансакционных издержек [1]. Так, основная причина существования фирмы связана с наличием издержек использования ценового механизма (в противном случае вместо фирм существовали бы в основном лишь индивидуальные контрагенты). Аналогично, существование государства связано с наличием круга вопросов, в котором принятию политических решений сопутствуют более низкие издержки по сравнению с издержками добровольных переговоров заинтересованных участников и величиной отрицательных внешних эффектов индивидуальных решений. [2,3]

Развитие принципиально новых видов электронных коммуникаций приводит (и не может не привести) к стремительному сокращению трансакционных издержек, и как следствие – к трансформации существующих политических и экономических институтов.

Трансформация политической системы

Эффективность действий государства сдерживается ассиметричностью воздействий различных общественных групп. Так, сторонники либерально-консервативных взглядов традиционно критикуют расширение роли государства из-за чрезмерного усиления влияния бюрократии, защищающей свои узкогрупповые интересы, тогда как социал-демократы подчеркивают “слишком” высокий политический вес крупного капитала [4].

Существующие издержки лоббирования требуют весомой материальной поддержки, при этом в выигрыше оказываются наиболее высокоорганизованные группы предпринимателей и крупные профсоюзы. Одновременно высокие издержки организации общенациональных теле- и радиоканалов препятствуют реальному равенству доступа различных политических сил и социальных групп к средствам массовой информации.

Таким образом, наличие издержек распространения информации и трансакционных издержек организации групп политического давления во многом объясняет наличие существующих несовершенств современного демократического процесса. Так, американским социологом Робертом Далем современная представительная система описывается как “полиархия”, или власть многих групп, в отличии от демократии, которая является целью или идеалом [5].

Однако современная, привычная нам модель демократии, в будущем может значительно измениться. Ожидаемые изменения связываются с развитием новых средств электронной коммуникации и повышением среднего уровня образования.

При становлении демократических государств ключевую роль сыграло появление в начале XVI века эффективных средств массовой информации – книг, периодических изданий, обеспечивших, с одной стороны, массовое распространение начального образования, а с другой – возможность сознательного участия широких слоев населения в политической жизни крупных национальных государств.
Именно тогда за счет принципиального снижения издержек распространения информации удалось создать систему демократически управляемого большого национального государства, преодолев сформулированный еще философами античности барьер в несколько тысяч человек – как предельное возможное число граждан для демократически управляемого полиса.

Стремительное распространение Интернета – явление качественно сходного порядка. Во-первых, появляется возможность оперативного доступа неограниченного количества людей к текстам законопроектов еще на стадии их предварительной разработки, а также к максимальному объему аналитической информации несекретного характера.

Во-вторых, принципиальное нововведение нового этапа информационной революции – возможмов сделок по слиянию-поглощению фирм, перешагнувших национальные границы.

Однако в соответствии с выводами Коуза, технический прогресс может привести и к сокращению размеров фирм в случае, если издержки использования механизма цен снижаются в большей степени, чем издержки трансакций в рамках организации. Так же рост масштабов фирмы, обеспечивающий экономию затрат и увеличение возможностей по влиянию на рынок, балансируется его скорее отрицательным воздействием на мотивацию работников.

Так, очевидно, что чем большую долю в собственности предприятия имеет работник, тем выше его заинтересованность в эффективности собственного труда. Наиболее значима эта зависимость для высших менеджеров предприятий, чьи доходы прямо пропорциональны стоимости находящихся в их распоряжении акций управляемого предприятия. Однако для подавляющего большинства управленцев среднего и низшего звена наличие сравнительно небольшого количества акций не является значимым стимулом.

Поскольку уменьшение размеров фирмы позволяет принципиально усилить мотивацию деятельности менеджера путем увеличения его доли в капитале предприятия, то потребность роста уровня его заинтересованности в результативности производства будет стимулировать тенденцию к разукрупнению фирмы. В этой связи существенно более широкое распространение может получить модель франчайзинга, при которой высокая мотивация менеджеров-совладельцев малых независимых предприятий сопровождается положительными эффектами экономии от масштаба, более льготным доступом к кредитам и ноу-хау, свойственным крупным корпорациям.

Как и любой творческий труд, предпринимательская способность, в отличии от обычного труда, капитала и земли, принципиально не замещается научно-техническим прогрессом при создании материало-, трудо- и капиталосберегающих технологий. Сравнительное повышение роли предпринимательской способности, необходимость максимально полного использования предпринимательского потенциала будет во все возрастающей степени воздействовать на вектор изменения масштабов и структуры фирмы [8].

Резкое снижение издержек коммуникации позволяет говорить о новом этапе в развитии международных экономических связей. С наблюдаемым стремительным распространением удаленной занятости (работы через Интернет на домашнем компьютере в “виртуальном офисе фирмы”) мобильность рабочей силы принципиально возрастает. С одной стороны, это будет стимулировать выравнивание заработной платы в различных государствах, с другой – способствовать “транснационализации” средних и даже мелких фирм.

Перспективы глобализации рынка квалифицированной рабочей силы, наряду с развитием системы электронного образования, позволяют говорить о возможности резкого перелома в динамике развития наиболее отсталых стран мира. Сверхбыстрое развитие компьютерной и информационной техники, наряду с ее удешевлением, в перспективе создают предпосылки для включения развивающихся стран в общемировое постиндустриальное экономическое пространство.

Развитие международных некоммерческих организаций

Снижение издержек коммуникации, вызванное распространением электронных коммуникаций, создает предпосылки стремительного расширения числа и влияния транснациональных некоммерческих организаций, характерным примером которых может являться Гринпис. Именно они, по-видимому, будут способны взять на себя решение многих глобальных проблем, которое на межправительственном уровне сдерживается вследствие особенностей политической системы национальных государств.

В частности, международные неправительственные организации смогут выступать в качестве эффективного общественного института – противовеса влиянию быстрорастущих, хорошо организованных транснациональных корпораций, не имеющих, при существующем уровне международных политических отношений, эффективного надзора на межгосударственном уровне или уровне международных профсоюзных объединений.

Создаваясь людьми, объединенными единой целью, такие международные организации оказываются значительно более эффективными выразителями интересов людей в области решения глобальных проблем, нежели существующие национальные правительственные, действия которых во многом детерминируются краткосрочными интересами политического цикла.

Система транснациональных некоммерческих организаций позволяет гражданам “за свой счет” разрабатывать альтернативные государству механизмы создания глобальных коллективных благ, независимые от политической конъюнктуры. Наблюдаемая конкуренция различных некоммерческих организаций за ограниченные денежные пожертвования позволяет рассчитывать на их эволюцию в сторону повышения эффективности.

Таким образом, развитие электронных коммуникаций позволяет говорить не только о перспективах дальнейшей демократизации политической системы национальных государств, но и о создании работоспособных, альтернативных государственным, механизмов решения глобальных проблем.

До последнего времени первенство в социальной инженерии по созданию различных социальных институтов и организаций занимали бизнес-корпорации и государство, имеющие возможность оплачивать издержки по их формированию и коммуникационному обеспечению. Благодаря снизившимся, с развитием электронных технологий, издержкам коммуникации, возможности демиургов социальных институтов в практической плоскости потенциально переходят ко всем, кто подключен к Интернету. 1

Проблема “суверенитета потребителя” в условиях постиндустриального общества

Одним из основных постулатов современной экономической теории является “экономический суверенитет потребителя”, в соответствии с которым человек самостоятельно осуществляет свой выбор в качестве контрагента на различных рынках. При этом экономическая теория, рассматривая потребительский выбор (иерархию предпочтений и ценностей) как данность, основной своей задачей видит поиск оптимальной аллокации ресурсов для максимальной реализации этих предпочтений.

Влияние иных факторов, например, рекламы, рассматривается как формирование (изменение) представлений потребителя о товаре именно в рамках его предпочтений. Потребителя убеждают, что данный товар в сравнительно большей степени отвечает его предпочтениям. Однако, как правило, опускается, что реклама, как и иные факты информационного, культурного воздействия, в значительной степени изменяет сами предпочтения человека. Как подчеркивал Дж. Гэлбрейт, крупной корпорации может быть выгоднее не столько модифицировать свой товар, сколько изменить структуру предпочтений индивида. “Чем дальше человек ушел в своих потребностях от физиологии, тем больше возможности убедить или руководить им в отношении того, что он потребляет”. [9]

Трансформация предпочтений потребителя приводит к реальному уменьшению его благосостояния (в соответствии с его предыдущими представлениями) за счет изменения структуры приобретаемых им благ. Если набор благ, выбранный потребителем после трансформации предпочтений, был бы принудительно навязан ему до такой трансформации, то ущерб, равный различию в оценке полезности между добровольным и “навязанным” набором благ, был бы зафиксирован.

С другой стороны, потребитель отнюдь не накладывает табу на изменение своих предпочтений, он не ощущает потери. После проведения трансформации предпочтений потребитель, напротив, рассматривает изменения структуры приобретаемых благ как свой выигрыш. Проблема заключается в том, что не существует каких-либо универсальных критериев оценки полезности изменения структуры предпочтений индивида как для него самого, так и для общества [10].

Исключением из этого правила служит пример с наркотиками, прием которых, с одной стороны, изменяет структуры предпочтений индивида (в пользу наркотиков), а с другой – приводит к столь же очевидным отрицательным последствиям для здоровья. В этих условиях государство ведет активную борьбу с “настоящими” наркотиками – через уголовное преследование, а со “слабыми” (алкоголь и табак) – через установление различных административных ограничений.

Подобный анализ необходим, в частности, для прогноза изменения структуры потребностей человека, связанных с ростом душевого дохода – долгосрочной тенденции, сопутствующей научно-техническому прогрессу во всех развитых странах мира. Так, в соответствии с иерархией потребностей А. Маслоу, после удовлетворения первичных материальных запросов человек во все большей степени начинает стремиться к реализации потребностей в безопасности общественного признания, самовыражения и творчества.

Очевидно, что более высокие потребности человека, такие, как потребность в самовыражении, вероятно, в значительно меньшей степени могут быть выражены (если вообще могут быть выражены) в денежном эквиваленте. Вместе с тем современный рыночный механизм способен удовлетворять лишь платежеспособный спрос, выражаемый в денежной форме.

Производители экономических благ не получают прямых выгод от развития таких нематериальных потребностей. Более того, рост нематериальных потребностей может снизить потребности, выражаемые в денежной форме. Возникает тенденция к сокращению времени, затрачиваемого человеком с целью получения материального дохода, и, соответственно, снижается его потенциальный платежеспособный спрос.

Таким образом, с высокой степенью вероятности можно предполагать, что предприниматели (как класс в марксистском понимании) будут скорее заинтересованы в сдвиге предпочтений человека в сторону потребностей, выражаемых в денежной форме. Стимулирование таких (и именно таких) потребностей проводится через социальные институты. Характерным эффектом воздействия на структуру предпочтений индивида является “показное потребление”, прекрасно описанное в “Теории праздного класса” Торстейна Веблена [11]. Несмотря на очевидно убывающую предельную полезность материального дохода, фактически искусственно (хотя и опираясь на очевидные культурные традиции) избыточно стимулируется развитие системы описанного Вебленом престижного, статусного потребления, не имеющего каких-либо внутренних ограничений.лируется развитие системы описанного Вебленом престижного, статусного потребления, не имеющего каких-либо внутренних ограничений.

Необходимость реализации высших потребностей человека в качестве важнейшей предпосылки повышения эффективности труда получила полное признание в работах теоретиков управления, лежащих в руслах так называемых Y и Z теориях современного менеджмента [12]. На уровне же теории потребительского спроса анализ возможных путей повышения благосостояния человека рассматривает в основном проблемы выработки новых навыков потребления, способных обеспечить повышение благосостояния потребителя, путем развития его образования.

Как писал Т. Скитовски: “Даже самая лучшая модель рыночной экономики не может обеспечить потребителя лучшей жизнью, чем он заслуживает по своим знаниям и культуре. Поэтому научить потребителя предъявлять запросы просвещенного человека так же важно, как просто удовлетворять его требования” [13].

Одним из выходов Скитовски полагает субсидирование культурных мероприятий – концертов, театров, выставок как средств воспитания у потребителей “способности к восприятию истинных удовольствий, которых они могут лишиться из-за своей необразованности”. Одновременно отмечается, что данные субсидии нарушают равенство между предельными оценками потребителей и предельными затратами производителей, мешая таким образом оптимальному размещению ресурсов в соответствии со вкусами потребителей. Однако предполагается, что данная мера может компенсировать “нерациональность” желаний потребителя, который из-за неосведомленности избегает определенных издержек на получение необходимого образования, теряет значительно больше из-за отсутствия удовлетворения от восприятия высокой культуры.

Рассматривая при этом 40-кратную разницу между объемом субсидирования театров США и Германии, ставшую одной из причин более чем семикратного разрыва по посещаемости театров в пользу Германии, подчеркивается, что нет объективного критерия, который бы мог установить оптимальный уровень субсидий.

В свою очередь Джеймс Бьюкенен, исходя из нормативной теории аллокации (на примере выработки предпочтений потребителя в пользу “Поэзии” в выборе между “Поэзией” и “Китчем”), видит выход в трансформации институтов, формирующих предпочтения, в частности, системы образования. Таким образом, воздействие на вкусы потребителей допустимы на конституционном уровне (уровне изменения институтов), а не на пост-конституционном (уровне сформировавшихся предпочтений), где воздействие на рынок, например, методом субсидирования, ухудшает аллокативную эффективность [14].

На наш же взгляд, проблема повышения “удовлетворенности” индивида при заданном уровне дохода отнюдь не сводится к лучшему набору рыночных благ, будь то товары или услуги. Кажется несколько странным, что, отдавая должное потребностям человека в социальном статусе и самореализации в теориях менеджмента, их не рассматривают в теории потребительского спроса.

Экономической теорией постулируется, что увеличение объема потребления приводит к большей удовлетворенности. Однако часто опускается из виду, что, увеличивая свое потребление, человек во многом жертвует своим свободным временем, которое может быть использовано на другие цели. И если общество через свои институты жестко выстраивает – “культурно задает”, или более мягко воздействует на потребительские предпочтения в форме стремлений к росту материального потребления (включая и сферу услуг), стимулируя к максимально большей (по длительности рабочего дня) занятости, то результатом становится избыточное производство рыночных ценностей при более низком уровне психологической удовлетворенности человека.

Психологами наблюдается растущее психологическое неблагополучие современного человека, связанное, возможно, с ростом благосостояния, на фоне неудовлетворения иных нерыночных потребностей. Характерным примером является наблюдаемое повышение уровня самоубийств в странах с высоким уровнем ВВП на душу населения по сравнению с государствами со сравнительно низким ВВП [15].

Здесь опять же речь идет о возможном “нерациональном” поведении человека, который, поддаваясь культурным стереотипам, далеко не в полной мере реализует свой потенциал. “Так и проходят меж пьяной беседою, домом и службою судьбы пропавшие, песни неспетые, жизни ненужные” [16].

Из всех отраслей научного знания, пожалуй, лишь психология способна с некоторыми основаниями предложить свои нормативные критерии “здорового общества”, удовлетворяющего нерыночным потребностям человека, а с большим основанием – показать, раскрыть человеку его потенциальные возможности, показать богатство различных вариантов жизненного поведения.

Методология измерения качества, разработанная американскими учеными А. Сеном и М. Нуссбаумом [17], основывается на двух базисных понятиях: возможность (capability) и функционирование (functioning). Вектор функционирования – это то, что человеку удается достичь в обществе (образование, доход, здоровье, виды досуга), а возможность – это множество альтернативных векторов функционирования, из которых может производить выбор индивид. Последний индикатор отражает свободу выбора, которой обладает человек. Оба этих индикатора в совокупности определяют качество жизни в стране и могут являться критериями развития социального рыночного хозяйства. Сходство данной методологии с некоторыми принципами, изложенными Аристотелем в “Никомаховой этике”, позволило М. Нуссбауму назвать общество, развивающееся на базе вышеуказанных индикаторов, “аристотелевой социальной демократией”.

Представляется очевидным, что вектор возможностей зависит не только от материального благосостояния, но и от интеллектуального и психологического потенциала каждого человека осознать, оценить, взвесить все богатство имеющихся перед ним альтернатив.

Все нефизиологические, в том числе материальные, потребности человека имеют преимущественно психологическую основу и артикулируются культурой. Резервы интегрального повышения “удовлетворенности” человека, его приближения к счастью, заключатся в сознательной общественной трансформации культурных стереотипов в направлении, отвечающем глубинным потребностям личности в творчестве и самореализации. С другой стороны, требуется помочь человеку самостоятельно “отрефлексировать” воздействие общественных установок на свое поведение, осознать свои устремления, создать условия самостоятельного выбора наиболее “эффективной” жизненной философии.

Растет осознаваемая потребность в становлении институтов, содействующих психологическому развитию и личностному росту человека, обеспечивающих эффективную преграду на пути манипулирования сознанием индивидов со стороны политических и иных организаций, в том числе государства. Таким образом, можно постулировать необходимость применения достижений прикладной психологии как эффективного инструмента повышения “благосостояния” потребителя на интегрированном уровне.

Развитие третьего сектора экономики

Развитие и артикуляция нерыночных потребностей человека приведет к опережающему развитию быстрорастущего сектора экономики – сектора некоммерческих услуг (образование, воспитание, психологическое развитие), спрос и предложение в котором будут положительно зависеть от душевого дохода.

С ростом дохода люди будут со все большим интересом и желанием участвовать в производстве нерыночных услуг, не получая за это материального вознаграждения. Сдвиг вверх по иерархии потребностей Маслоу усилит потребность в творчестве, стимулирующем осуществление деятельности, не имеющий коммерческой направленности, но обеспечивающей общественное признание и/или личное удовлетворение. Что же касаетсяС ростом дохода люди будут со все большим интересом и желанием участвовать в производстве нерыночных услуг, не получая за это материального вознаграждения. Сдвиг вверх по иерархии потребностей Маслоу усилит потребность в творчестве, стимулирующем осуществление деятельности, не имеющий коммерческой направленности, но обеспечивающей общественное признание и/или личное удовлетворение. Что же касается потребления нерыночных услуг, то спрос на них также будет возрастать по мере снижения предельной полезности потребления рыночных товаров и услуг.

Экономисты Ж. Фурастье и К. Кларк в 40-х годах нынешнего века, экстраполировав тенденции опережающего развития нематериального сектора производства, определили общество будущего как общество услуг [18]. Эта гипотеза в значительной степени реализовалась уже сегодня, когда данный сектор экономики не только в странах Запада, но и в России, занимает более 50% ВВП. В Германии, например, до 80% всех занятых работают в этом секторе.

Однако наблюдаемый с ростом доходов эффект снижающейся предельной полезности не только товаров, но и коммерческих услуг, позволяет говорить о перспективах опережающего развития сектора услуг, принципиально не имеющих денежного выражения, отвечающих высшим потребностям человека: общению, социальному признанию и самореализации. Исходя из вышеизложенного, следующую хозяйственную модель общества – общества второй половины ХХI и XXII веков – можно определить не просто как экономику услуг, а как экономику нерыночных услуг.

Основным действующим лицом этой экономики будет выступать так называемый “третий сектор” – сектор некоммерческих организаций, отличный как от государства, так и от частного бизнеса. В качестве источников доходов работников третьего сектора будут выступать вторичная занятость в рыночном секторе – главным образом, в секторе услуг, трансферты всех уровней государственной власти, а также благотворительность. Так, в начале 1990-х годов в США было зарегистрировано около миллиона некоммерческих и благотворительных организаций, занятых работой в социальной сфере. Объем благотворительных пожертвований только частных лиц составил 109,6 млрд. долларов, или 2% личного годового дохода населения. В благотворительность было вовлечено 75% американских семей. При этом численность волонтеров (лиц, безвозмездно работающих на добровольных началах в некоммерческих организациях) составила 6,4 млн. человек в пересчете на полную занятость [19].

По мере развития институтов третьего сектора некоммерческими организациями будет проводиться дальнейшая “приватизация” ряда функций государства по социальному обеспечению.


1 Обзор литературы по проблемам использования электронных технологий в политической системе, находится на http://www.kohlibri.de/verlage/bollmann/pollit.htm.
Обзор сетевых материалов по данной проблеме:
http://staff-www.uni-marburg. de/~rillingr/net/netpol.html

Литература


1. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. // М., 1997.
2. Бьюкенен Дж. Границы свободы. Между анархией и Левиафаном // Бьюкенен Дж. Сочинения. М., 1997.
3. Бьюкенен Дж., Таллок Г. Расчет согласия. Логические основания конституционной демократии. // Бьюкенен Дж. Сочинения. М.,1997.
4. Лафонтен О. Вызовы на пороге нового тысячелетия // Европейская социал-демократия накануне XXI столетия. М.,1998.
5. Даль Р. Введение в теорию демократии. // М., 1992.
6. Олсон М. Логика коллективных действий. // М., 1995.
7. Коуз Р. Природа фирмы. // Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., 1992.
8. Heselbein F, Goldsmith M, Beckhard R. The Organisation in the Future. San Francisco, 1997.
9. Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. // М., 1969.
Гэлбрейт Дж. Экономическая теория и цели общества. // М., 1977.
10. Козловски П. Этика капитализма. // С-Пб., 1996.
11. Веблен Т. Теория праздного класса. // М., 1984.
12. Макрегор Д. Человеческий аспект предприятия. Кравченко А. Социология. // М.,1997.
13. Скитовски Т. Суверенитет и рациональность потребителя. Теория потребительского поведения и спроса. // С-Пб.,1993.
14. Бьюкенен Дж. Комментарии. Козловски П. Этика капитализма. // С-Пб., 1996.
15. Фромм Э. Здоровое общество. Психоанализ и культура. // М., 1997.
16. Городницкий А. Около Площади. След в океане. //Петрозаводск, 1993.
17. Nussbaum, M., “Aristotelian Social Democracy” in R. B. Douglass et al., eds., Liberalism and the Good”, N. Y.: Routledge; A. Sen, “Well-being, Agency, and Freedom: the Dewey Lectures 1984”, Journal of Philosophy, 82, 1985; A. Sen, Commodities and Capabilities, Amsterdam: North Holland, 1985; A. Sen, “The Concept of Development”, in op. cit; Nussbaum, M. and A. Sen, eds., The Quality of Life, Oxford: Clarendon, 1995. На русском языке см: Нестеренко А., Лыкова Л., Дегтярь Л., Погребинская В., Бунчук М. Концептуальные основы и исторический опыт развития социального рыночного хозяйства // Москва, 1998.
18. Егер В. На пути к обществу услуг? Структурные изменения современной Европы. // Проблемы теоретической социологии. Вып. 2, С-Пб.,1996.
19. Демидова Л., Шейман И. Неприбыльный сектор в системе хозяйственных отношений в США. // Вопросы экономики. 1994, № 4, с. 70–80.

© Информационное общество, 1999, вып. 2, с. 27 - 33.